Бывший. Жестокий. Любимый - стр. 29
Это полное безумие. Так нельзя! Невозможно! Меня прошибает горячий пот.
– Прекрати нем-медленно, – зубы выбивают дробь.
– Мне говорили, что сопротивление заводит. Блядь, малышка, я и не думал, что настолько, – Амир наклоняется, трется носом о мои груди.
Со свистом втягиваю в себя воздух. Выдаю глухое рыдание.
– Тебе… никогда… не отказывали?
Ненавижу этого самовлюбленного типа! Как можно одновременно испытывать ярость, презрение и совершенно ненормальную похоть?
Грубость и неистовство мужчины вызывают странную реакцию. Я буквально плавлюсь в его руках. Внизу живота закручивается тугой горячий узел.
– Такая невинная, отзывчивая. Охуенная крошка, – бормочет Амир, лаская мою грудь. Отодвигает пальцем край белья, наклоняет голову и втягивает в рот сосок. – Или ты невинна только напоказ? – интересуется, снова отстранившись, пытает проницательным взглядом.
– Да пошел ты…
– Я не осуждаю, Тина. Не злись. Мозги от тебя поплыли. Не хочу тебя обижать. Буду ласковым, обещаю.
Злой ответ глохнет в горле, когда его ладонь накрывает мою грудь. Губы дрожат, из горла рвутся всхлипы. Я не могу так чувствовать! Это же совершенно чужой мужик! Я его впервые вижу, и он мне даже не нравится.
– Ты ничего обо мне не знаешь!
– Думаю, что знаю, малышка. Ты из тех красивых стервоз, что обожают заставлять облизываться на себя любого мало-мальски симпатичного мужика. Так ведь? И при этом строить из себя недотрогу. Это правда так кайфово?
– Но я тебе не по зубам, прости, маленькая, – тихо посмеивается, не дождавшись от меня ответа, сжимая мою грудь сильнее, отчего меня подбрасывает, дугой выгибает.
– Какая чувственная крошка. Супер. Сразу понял, что ты огонь.
Его ласки уверенные, опытные. Валиев обращается с моим телом умело, словно это абсолютно ясный для него инструмент. Нажимает ровно там, где нужно. Удовольствие, боль. Прикосновения, от которых между ног становится еще более мокро, уже совершенно до неприличия.
Соски превращаются в болезненные набухшие пики. Амир обнимает меня за талию, дергает к себе, вжимая в свое твердое тело. Давая почувствовать, насколько он каменный и горячий. Член давит на его брюки, очень заметно выделяясь, оказывается прижатым к моей мокрой промежности. Нет сомнений что он как камень сейчас. Это чудовищно! Пошло! Ужасно!
Мое тело покрывается испариной, когда Валиев нависает надо мной, лижет мою шею, мочку уха, одновременно дергает за край белья, и его пальцы оказываются у меня в трусах. Которые сейчас хоть выжимай.
Изумленно-испуганный стон против воли вырывается из моего горла. Голова кружится, мысли путаются. Мигающая красным надпись «останови его!» начинает размываться, становится все более нечеткой. Доводы разума и чувство самосохранения летят туда же. В небытие. Остается только чистое наслаждение. Порочное, постыдное.