Бывший. Вспомнить всё - стр. 54

- Пойдём, Алина, - тяну её к выходу.

Фея не сопротивляется, но остается молчаливой. Даже не знаю, что ждать от неё в следующую секунду. Может, снова включит сейчас бессердечную ледышку, отбреет словами и сбежит?

Но нет. Она со мной.

Ловлю такси, в тишине едем в санаторий. Я обнимаю её, она не отталкивает. Внутри тревожно бьется и замирает. Продолжаю плавать на волнах моего персонального кайфа рядом с ней.

Выбравшись из такси, Алина не спешит в номер. Она потерянно бредет к пирсу. Спускается к холодному, неласковому морю.

Сегодня ветер, волны с шумом разбиваются о бетонные ограждения. Похоже, наше настроение совпадает с погодой. Внутри также неспокойно, эмоции бьются, накатывая тревогой, неопределённостью, страхом.

Встаю за спиной феи. Много хочу сказать, но боюсь разрушить эту хрупкую идиллию, которая так внезапно возникла между нами. Просто дышу ею. Зарываюсь в волосы на макушке.

А-а-а! Как же это остро! Хорошо! Неповторимо!

Прижимаю за тонкую талию ближе, спускаюсь губами ниже, нахожу чувствительную точку на шее. Улетаю в мою персональную нирвану.

Моя! Никому не отдам.

- Я люблю тебя, - вырывается вместе с дыханием.

Не могу сдержать этих слов. Фея замирает. Поднимает на меня свой невозможно глубокий взгляд. Кажется, что-то хочет сказать. Но тут раздаётся трель телефона.

Вздрагивает, смотрит на экран. Я тоже вижу, кто звонит.

Роман.

Как не вовремя!

Его фото настойчиво светится на экране, замораживая тепло между нами. Фея меняется на глазах, выбирается из моих объятий, тяжело выдыхает, отвечает на вызов.

- Привет! - нервно.

Торопится отойти подальше. Сообщает, что Егор в больнице. Не знаю, что говорит в ответ этот лощеный тип, но фея как будто оправдывается. Не слышу слов, шум прибоя забивает их, но остро чувствую эмоциональное состояние Алины. Мне обидно за неё. Она хорошая мать, любит ребёнка, и не понятно, почему её авторитет стоит настолько низко с их "идеальной" семье? Хочется отобрать телефон, прорявкать, куда стоит пойти этому "мужу" с его нравоучениями, утащить фею к себе и никому не отдавать.

Понятно, что права такого у меня нет, поэтому стою, киплю внутри, глотаю все свои "хочу", сжимая кулаки.

После разговора фея как будто сдувается. Плечи её опускаются, и сама она бессильно стекает на край холодного пирса, садится, обреченно глядя на бушующие волны. Сажусь с ней рядом. Соленые брызги, разбиваясь внизу, оседают на наших лицах. Но на щеках феи влага не только морская. Снова плачет. Тихо, обреченно.

Почему? Что этот недомуж сказал такого?

Накрываю ее ладонь своей.

- Алина, не плачь, пожалуйста! - не могу я видеть её такой разбитой.