Бывший папа. Любовь не лечится - стр. 21
Раздуваю ноздри, со свистом впуская в парализованные легкие кислород. Ощущаю на себе прожигающий взгляд Нади, но на нее не смотрю. Не могу! Я не готов увидеть в ее грустных, потухших глазах страх, разочарование и боль. Иного для меня там не уготовано. До развода она часто смотрела на меня так, будто я высасывал из нее всю энергию. Будто изо дня в день сжирал ее эмоции, растворяя их в пустоте внутри себя. Будто убивал ее, мучительно и постепенно. Она ушла, чтобы выжить, а без нее дыра стала еще больше и темнее.
Один лишь бог знает, как тяжело мне было тогда и как адски больно сейчас…
Пока все мое мужское естество бунтует, а сквозь панцирь пытаются пробиться жалкие ростки человеческих чувств, пауза затягивается и становится невежливой. Мне хочется наплевать на правила приличия и врачебную этику, нагло сгрести жену и сына в охапку, загрузить в свою машину, припаркованную на территории центра, и увезти домой. Навсегда. Вернуть свою семью. Запереть на семь замков. Спрятать… Вместо этого я заставляю себя ровным тоном произнести ничего не значащие слова приветствия:
– Здравствуйте, Наталья Петровна, – обращаюсь к ошеломленной теще, мельком покосившись на нее. – Я лечащий врач Надежды.
Бросаю прощальный взгляд на сына. Он заинтересованно изучает меня, хаотично взмахивает ручкой, тянет сжатый кулачок сначала ко мне, а потом, передумав, сует его в беззубый ротик. Размазывает слюнки по губам, продолжая буравить меня осмысленным взглядом. В нереально больших, как у мультяшки, глазах отражается небо. Малыш очень похож на Надю. Он ее маленькая копия, такой же красивый.
Назар, значит?
Я никогда не пойму женское сердце. Зачем называть сына в честь мужчины, которого вычеркнула из своей жизни? Сама. Лично. Вот этими тонкими, подрагивающими пальчиками, которые сейчас судорожно сжимают ткань детского комбинезона, она когда-то подписала заявление на развод. Оставила мне кольцо, но забрала нечто более важное. Нашего общего ребенка. Неравноценный обмен.
Назар… Почему?
Лихорадочно ищу ответ в голубых глазах сына, но он тоже ни сном ни духом. Маленький Назарка даже не знает, кто я. Для него я чужой дядя. Эта мысль ковыряет мою огрубелую душу, стучится изнутри, пытаясь разбить ледяной купол, который я тщательно возводил вокруг себя, найти брешь и вырваться вместе с диким, безумным криком.
Закрываюсь.
Выдыхай, Богданов! Они не твои.
Включаю врача. Другие социальные роли мной провалены с треском. Единственное, что я еще могу сделать для своей потерянной семьи, это исцелить Надю. Ребенку нужна мать, а ей в данный момент – я. Не муж, от которого она отказалась, а доктор Богданов, который в состоянии встряхнуть упрямую женщину и вернуть к полноценной жизни.