Бывший папа. Любовь не лечится - стр. 10
– Бесполезно, – комментирую несмело.
– Половина успеха лечения зависит от настроя пациента, – поучительно тянет, складывая снимки между листами с результатами анализов.
– Врач в больнице сказал, я никогда не встану, – выпаливаю на рваном выдохе, и это звучит жалко.
– Хреновый врач, – ругается Назар с грудным рыком. Злится то ли на чересчур прямолинейного хирурга, то ли на меня, то ли на собственное бессилие. – Кто оперировал? – бросает через плечо.
– В истории есть фамилия нейрохирурга, – подсказывает реабилитолог.
Богданов нервными движениями дергает листы, находит нужную строчку, ведет по ней пальцем.
– Хм, ясно, – захлопывает папку.
Молча встает, поворачиваясь ко мне спиной. Собирается уйти, так и не отпустив меня. Бросить в палате один на один со своими переживаниями и… бабулей, которая уснула сразу же после ухода медбрата. Не для этого я вызывала главного врача! Я по-прежнему хочу уехать домой.
Приложив усилия, опираюсь на локоть, поднимая корпус, будто чужой, и подаюсь вперед.
– Назар… – почти невесомо касаюсь тыльной стороны его ладони. Кожа искрит, и разряд тока проносится по всему телу. Пальцы соскальзывают к гладкому металлическому ободку. Только сейчас обращаю внимание на обручальное кольцо, которое я цепляю ногтем. До этого момента мой мозг усиленно игнорировал его, будто у меня развилась избирательная слепота. – Егорович, – одергиваю руку, стоит ему оглянуться. – Я должна быть с сыном.
– Разве больше некому о нем позаботиться? – обычная фраза звучит в его устах как упрек. Богданов сдерживается при посторонних, чтобы не выпалить лишнего, и я благодарна ему за это. Лишь сжатые до белых костяшек кулаки выдают его истинное состояние.
– Он с моими родителями, – признаюсь еле слышно. – Но ребенку нужна мать.
– А отец? – читаю по губам то, что он не произносит вслух.
Шумно вбираю носом воздух, пытаясь унять бурю в груди. Подбородок дрожит, на ресницах застывают слезы. Откидываю голову на подушку и лежу, уставившись в потолок. Одинокая капелька предательски стекает по виску. Надеюсь, Назар не видит.
В повисшей тишине раздаются тяжелые шаги. Неумолимо отдаляются, а в какой-то момент резко затихают у выхода.
– Вячеслав Никитич, «випка» напротив моего кабинета свободна? – ледяной тон Назара заставляет меня задрожать всем телом.
– Да, но вы же не любите, когда мы в нее кого-нибудь заселяем…
– Сегодня же переведите туда Богданову, – властно приказывает, с особой интонацией называя меня по фамилии. Так, словно не было развода, а я все еще принадлежу ему. – Историю я забираю. Пациентку перекиньте на меня. Я буду вести ее лично.