Бывший муж сестры - стр. 64

Парень сжимает мой локоть и тащит на кухню.

 —  Эй, полегче! — возмущаюсь я, буксуя ногами.

 —  Ребенок, как я понимаю, тоже здесь? 

Я молча перебираю ногами, оставляя его вопрос без ответа. Но, как только мы оказываемся на кухне, а Тимофей закрывает за спиной дверь, тут же, ожесточившись, встаю в позу.

 —  А тебе то что? Какое тебе дело до этого?  —  сжимаю челюсть, цежу сквозь зубы.

 —  Мне как раз до этого есть самое прямое дело. Ты зачем вернулась, Наденька? Чего ему мозги пудришь? Глебу и сестры твоей достаточно, слава Богу, ума хватило наконец-то послать ее нахер!  —  В его голосе чувствуется пренебрежение и даже скорее презрение. Тимофей достает из-за спины свернутую в трубку папку и кидает ее на стол.  —  Видимо, за ум взялся, а тут ты появилась. Не лезь к нему, девочка,  —  предупреждает он.

Я судорожно глотаю воздух от обиды. Тимофей уже один раз послужил раздором в наших отношениях. Больше я ему не позволю этого сделать. И теперь я не поведусь на его провокационные слова! Если Глеб захочет, чтобы я ушла, пусть мне сам об этом скажет.

 —  Так, может, у друга своего спросишь, кто к кому лезет?  —  выпячиваю упрямо вперед подбородок.  —  Я его не трогала. И даже в мыслях не было общаться с ним. Так что не делай поспешных выводов, Тимофей.

Парень прожигает меня взглядом.

Мне становится до жути страшно, когда он внезапно начинает наступать на меня.

 —  Не подходи.  —  Осторожно делаю несколько шагов назад, прячась за стол.

 —  Лучше отвали от него, малая. По-хорошему прошу.  —  Тимофей упирается в стол и, облокотившись об него, припечатывает к полу требовательным взглядом. 

—  Или запугиваешь?  

Меня пробирает озноб, и я обхватываю себя за плечи ладонями.

 —  У тебя связь между мозгом и языком присутствует?  —  язвит он. —  Думай, что говоришь!  

Он разворачивается и идет к выходу, но, задержавшись на пороге, поворачивается ко мне снова лицом.

 —  И подумай еще над тем, что тебе придется оставить Глеба в покое. У нас на носу большой проект, и он должен вложиться в него на все сто процентов. А ты и твой ребенок  —  для нас помеха. Усвоила, малая? Так что сделай нам всем милость. Свали в туман.

После этих слов Тимофей выходит, а я так и остаюсь стоять неподвижно, будто вросла ногами в пол. Обида, боль от несправедливости сказанных им слов: все внутри смешалось в отравляющий душу коктейль. 

Лишь только когда снова слышу громкие голоса в коридоре, сбрасываю с себя оцепенение и, подойдя к дверному проему, прислоняюсь к стене.

— Что ты там ей сказал? — это говорит Кирилл.

— Правду, — отмахивается Тимофей.