Бывшие. Я вас (не) люблю! - стр. 7
Настроение упало еще на несколько градусов. На душе стало муторно. Они еще и обсуждали наши игры в постели. Господи, какой же дурой я была…
И раз уже они здесь, то я решила высказать им всё, что о них думаю, может легче станет, как минимум мне:
– Знаете, как мерзко и гадко я себя ощущала тогда? Я считала, что сплю с одним мужчиной, дарю ему себя, открываю душу, а вас было двое. Вы просто менялись. И смеялись за моей спиной. А я этого не понимала. Пока не начала замечать нюансы. – Я заглянула им в глаза, но что один, что второй смотрели прямо, нисколько не смущаясь, впрочем, как и всегда. Непробиваемые! Но мне было плевать, я тут не для них разорялась, а для себя, поэтому продолжила: – Сначала я думала, что схожу с ума. Потому что, когда ты с мужчиной говоришь о каких-то шутках, а потом он над этой же шуткой не смеется, или смеется, но как-то натужно, а порой и вообще смотрит, как на полную дуру, это начинает слегка дезориентировать.
– Целый год вы морочили мне голову. И если бы не та девчонка, которая была больше похожа на вашу фанатку, то я бы, наверное, даже и не поняла. Она сказала мне про парфюм. И я задумалась. В один день, в один час, вы пахли совершенно по-разному. – Я с горечью вздохнула: – А ведь я реально тогда уже подумывала начать ходить к психологу, решив, что у меня крыша едет. Но парфюм… Невозможно за пятнадцать минут изменить запах. Тем более где-то не дома, а в ресторане. Вы даже там умудрялись меняться. Я с вас хренею, просто.
– Мы хотели проводить, как можно больше с тобой времени, каждый, – вздохнул Андрей. – Поэтому и стали забывать про более тщательную конспирацию.
– У вас хоть что-то вообще святое есть? – посмотрела я этим сволочам в глаза по очереди.
– Мы играли с тобой поначалу, не спорю, – сказал Валера, а его брат лишь кивнул, но взгляд не отводил. – Это был спор. Мы решили, что ты метишь к нашему папаше в любовницы.
– Я сразу сказала вашему отцу, что не собираюсь быть его любовницей. И либо он пусть меня увольняет, либо…
– Мы знаем, – прервал меня Андрей. – Он нам это тоже рассказал.
Я даже бровь приподняла от удивления. С чего бы это крокодилу хоть как-то меня защищать перед сыновьями, он же наоборот готов был меня сожрать с потрохами, когда узнал, что я с его сыновьями трахалась за его спиной. Еще бы, ему не дала, а его сыночкам – дала. Это было для Александра Шельма настоящим ударом. Ведь он считал, да и сейчас, наверное, считает себя самым неотразимым.
– И ты была не первой у нас, – вырвал меня из моих размышлений о папаше-крокодиле (как я его иногда мысленно называла) Валера.