Бывшие - стр. 25

13

Потерять навсегда?

Его слова эхом разносятся по комнате. По крайней мере, в моей голове это выглядит так. Я не верю в то, что слышу. Он не посмеет. Не посмеет же?

Упираюсь ладонями Руслану в плечи и отталкиваю его от себя. Отстраняюсь. Мне нужен воздух. Нужно пространство. Совершаю два глубоких рваных вдоха, а успокоиться не могу. Внутренний мандраж сжирает. Руки трясутся. Я не верю, что он мне все это говорит.

Где-то в глубине души я все еще думаю, что он тот самый парень, который меня любил…

Глупая, наивная дура!

– Ты меня услышала? – переспрашивает Руслан все так же холодно. – Не думай, что я шучу. Мама со всеми своими связями тебе не поможет, даже не надейся.

Киваю. Тру щеки, нос, шею. Выдыхаю. Нужно взять себя в руки. Я не имею права раскисать, не имею права просто!

– Хорошо, – соглашаюсь. Сейчас это оптимальный вариант, хотя бы для того, чтобы Руслан ушел. Покинул нашу квартиру. – Я с ней поговорю и, если она сама захочет, привезу к тебе.

– Хорошо, – Градов кивает. – Если решишь устроить скандал на публику, пользуясь своим положением, пожалеешь. Заранее предупреждаю.

Снова киваю. Мне нечего ему сказать. Нечем крыть. Нечего противопоставить. Я не дура, понимаю, что за эти годы в своем положении он обзавелся связями. Серьезными связями, переть против которых будет дуростью с моей стороны. Градов и раньше не отличался человеколюбием, а теперь и подавно.

Закусываю внутреннюю сторону щеки, пока Руслан окидывает взглядом нашу прихожую, чуть дольше задерживает его на мне, а потом, максимально плавно развернувшись на пятках, покидает квартиру, мягко прикрывая за собой дверь.

Закрываюсь на защелку и медленно сползаю по стеночке к полу, захлебываясь в немом рыдании. Зажимаю рот ладонью, чтобы, не дай бог, дочь не услышала, как я тут скулю.

Ненавижу себя за эту слабость, но страх поработил. Здесь и сейчас. Я его боюсь. Я боюсь за своего ребенка.

Ненавижу его! Как же сильно я его ненавижу! И себя. За слабость. За вечное желание пойти по мирному пути. Желание сгладить углы и даже не пытаться бороться.

– Мамочка.

Яськин голос приводит в чувство. Вытираю слезы, выпрямляюсь. Моя девочка трет глазки. Вышла из гостиной, стоит посреди коридора и не понимает, почему ее мать секунду назад сидела на полу у двери.

– Ты плачешь?

Вижу, как у Яськи расширяются зрачки, и трясу головой. Мол, нет. Нет, конечно. Как ты могла такое подумать?

– Тебя кто-то обидел? – дочка подходит ближе, обнимает меня.

Присаживаюсь перед ней на корточки.

– Никто не обижал, – улыбаюсь. – Просто ударилась коленкой. Больно.