(бывшая) Невеста брата - стр. 11
Когда Полина уходит на работу, первым делом иду в лучшую чайную лавку — благо, она до сих пор стоит на своём месте. Чай, который пили в доме, больше походил на солому, странно, как Марк до сих пор не обратил на это внимания. Впрочем, судя по всему он редко бывает дома, а Полина, кажется, просто не знает, что может быть другой чай. Уверен, она обязательно оценит вкус оолонга.
Прогуливаюсь по торговому центру — раньше его здесь не было. Обновляю гардероб, не в форме же ходить, хватит, находился. Дома занимаюсь уборкой — привычка: окружающее пространство должно быть чистым. Мама постоянно твердила об этом, хотя отец ворчал, что уборка — не мужское занятие. Дом не сияет чистотой, но и запущенным не выглядит. И всё же у Полины явно слишком мало времени, чтобы уделять его тряпке и венику.
К вечеру, довольный собой, достаю чайный набор матери. Беседка, которой явно не пользовались последние одиннадцать лет, нуждается в уходе, и я обязательно этим займусь, а пока просто сметаю сухие листья и паутину, мою полы и перила из тёмного венге, раскидываю новые тёмно-синие подушки и стелю пледы на лавочки и ставлю низкий чайный столик.
Шаг за шагом, надо начинать с малого. Сегодня хочу угостить будущую невестку настоящим чаем и заодно попытаться прощупать путь для дальнейшего сближения.
Марк приходит раньше — он весь день провёл в офисе. Морщась от недовольства, рассказывает, как пришлось расписать в подробностях последнюю командировку, хотя каждый день связывался с начальством и докладывал, как идут разработки. Марк — геолог, причём, очень хороший. Работает в нефтедобывающей компании и постоянно пропадает в командировках.
— Эта возня с графиками и диаграммами бесит, — говорит он, подпирая столешницу на кухне. — Сколько я уже прошу нанять для этой возни отдельного человека?
— Пока ты будешь делать это сам, никто не станет тратиться на ещё одного сотрудника, — отвечаю, наблюдая за тем, как поднимаются пузырьки в стеклянном чайнике на электрической плите.
Марк фыркает, но ничего не говорит. Выпрямляется вдруг, опуская ладони на столешницу по бокам от себя и разом расслабляется. Прислушиваюсь — ключ поворачивается в замке, открывается дверь и стукают о пол туфли. Покосившись на Марка, гашу улыбку: на сдержанном лице ни единой эмоции. Для тех, кто не умеет читать Градовых по лицам. В моих глазах Марк буквально светится изнутри, внешне оставаясь невозмутимым. Внезапной болью отзывается понимание: он годами глушил в себе все эмоции, а теперь попросту не умеет их выражать. Что ж, в этом мы более чем схожи.