Бюст на родине героя - стр. 17
– Ты не можешь себе представить, старик, какое золотое дно эта остеология. Вот за того красавца, которого ты привез, я возьму не меньше восьмиста баксов, а может, выколочу и всю тысячу. А себестоимость там у вас, в Союзе, что-то около полутора сотен. Хорошо, накинь расходы на пересылку, накладные расходы – все едино прибыль не меньше четырехсот процентов. И никакого риска! Все, как в хорошем банке…
Мы сидели после плотного то ли обеда, то ли ужина на бруклинской кухне, как не раз сиживали на московской. Парни, деликатно извинившись, умотали по своим делам – Шурка подмигнул мне одобрительно: дескать, подружки ждут, дело молодое. Рита мыла посуду.
За обедом мы пересказали друг другу все новости, помянули всех друзей и знакомых – и здешних, и оставшихся в России, усидев при этом три бутылки, по бутылке на человека: богатырша Рита пила крепкое с нами вровень, а ребята довольствовались пивом. Но вот удивительно, мы ничуть не хмелели, разве что самую малость.
– Тут, понимаешь, воздух такой, нью-йоркский, сколько ни выпьешь, только здоровее становишься. Давай еще по одной, – гудел Шурка, разливая по рюмкам привезенный мною натуральнейший «Арарат». – Будем здоровы! И за нашу остеологию!
Мы махнули, и тут я наконец почувствовал, что слегка поплыл. С какой стати я пью за науку о костях, за кости, скелеты? Что за бред!
– Мужики, не гоните лошадей! – прикрикнула на нас Рита, расставляя вымытую посуду. – Оставьте мне немного коньяка. И хватит о костях. Ты поверишь, – она обращалась уже только ко мне, – с утра до вечера одно и то же: кости, скелеты, кости, скелеты… Они мне уже по ночам снятся.
– Ладно тебе. Хватит ворчать. Пусть снятся, лишь бы бабки платили. Лучше было на вэлфере сидеть? Брось свои тарелки, иди к нам! – Шурка снова налил, теперь уже в три рюмки, наплескав коньяка на скатерть.
Шурка всегда отличался глазомером и твердостью руки – я понял, он изрядно набрался.
– Ну, мальчики, давайте еще раз за встречу, – сказала Рита, усаживаясь за стол, и подняла рюмку.
Мы потянулись друг к другу, чтобы чокнуться, но тут Шурка внезапно поставил свою рюмку на стол, вскочил и, не сказав ни слова, выбежал из кухни.
– Сумасшедший… – успела проворчать Рита, а Шурка уже снова был около стола, с той самой картонной коробкой в руках.
– Постойте, постойте, так нечестно, без него нельзя… – бормотал он, разрывая шпагат на коробке. – Вот так, вот так… И ему нальем, обязательно нальем.
Мы с Ритой безмолвно наблюдали эту инфернальную сцену. Шурка распутал наконец шпагат, прислонил к стене коробку и сорвал с нее крышку. Мы смотрели на скелет, тот без особого интереса смотрел на нас. Шурка тем временем бросился к буфету, достал еще одну рюмку и, вернувшись к столу, плеснул в нее коньяку.