Бытовая магия от А до Я - стр. 36

Уже почти заканчивая приводить в порядок, открыла молнию, чтобы дополнительно обтереть со всех сторон, да так и замерла над расстёгнутой сумкой.

Внутри лежали ровные пачки купюр, перевязанные бумажными ленточками.

«Это точно подстава!»

Сообразив, что вообще это может быть такое и чем может мне грозить, я закрыла молнию и, судорожно прижимая девочку к себе, пулей выскочила из туалета.

«А если денег не досчитаются? Скажут, что я утащила. И пойди докажи, что ты в туалете малышку кормила, а не деньги по карманам прятала».

На лестницу, про которую говорил старик на входе, я заскочила буквально секунд за пять, если не быстрее. В какой-то момент мне показалось даже, что я снова могу мчаться быстрее ветра, как тогда, убегая от повитухи и волков из Песье.

Еще одна дверь. На этот раз ведущая в амфитеатр, откуда было видно сцену. Музыка лилась навстречу, но мне уже стало не до нее и не до порхающих по сцене балерин. Лишь бы избавиться от проклятой сумки.

В зале был лишь один человек, так что выбора особого не оставалось.

Аристократичные тонкие черты лица, чуть вьющиеся черные волосы, выдающийся вперед нос.

— Герман Игнатьевич? — слегка запыхавшись, спросила я, остановившись рядом с ним. И, не дожидаясь ответа, шмякнула на соседнее кресло сумку. — Это вам.

Мужчина медленно повернул голову, при этом продолжая глазами следить за происходящим на сцене.

— По какому вопросу?

— Эм…

Вот черт!

Антон просто попросил передать сумку, он мне больше ничего не говорил. Как же там звали его начальника?

— Это от Мирослава… — фамилия напрочь вылетела из головы, кажется, там было что-то звериное. Рысь? Тигр?

Лицо Германа стал жестче, губы сжались в одну тонкую полоску. Он наконец повернулся ко мне, разглядывая со странным прищуром. Встала боком, неосознанно пряча малышку от его взгляда, и невольно сама засмотрелась на сцену.

Красивые декорации, девушки в белых пачках, на пуантах порхающие по сцене. Мужчины в обтягивающих костюмах, ловящие их в свои объятия, поднимающие вверх…

— Гончарова! — вдруг услышала я перед сценой голос балетмейстера, решившего указать одной из балерин на ошибку. Но в тот же момент Герман громко кашлянул, прерывая его речь. Балетмейстер осекся и прошептал уже тише: — Прогон без моих замечаний, но после… я вам все выскажу!

Замечания и недостатки тут мог увидеть разве что профессионал. Потому что я не видела ничего, кроме того, что балерины продолжали порхать, а мужчины в трико — сопровождать их в этих полетах. Танец на сцене был словно продолжением музыки, которую играли в оркестровой яме. Красиво, захватывающе, до трепетной дрожи.