Быть войне! Русы против гуннов - стр. 7
– Молчи там! Накаркаешь еще!
Воздух резанул пронзительный свист воеводы. Разговоры и смешки тут же смолкли. Впереди возвышается косогор, торговый тракт круто поворачивает в сторону, теряется в густом перелеске.
У подножия вздымается деревянный шест, на верхушке воткнут человеческий череп, грозно чернеют глазницы, из темени торчит пучок конских волос, ветер подхватывает пряди, тянет в разные стороны.
Чуть дальше виднеется частокол – на ряд сучковатых кольев насажены человеческие головы, рой мух и слепней кружится жужжащим облаком, жадно облепливают отрубленные головы, вгрызаются в мертвую плоть. Рядом догорает сваленная в яму груда сожженного мяса. Ветерок дунул в сторону медленно поднимающегося каравана, колыхнул поднимающийся к небу жидкий дымок. Жуткое зловоние ударило в ноздри.
Лицо купца вмиг стало как сморщенное яблоко, боязливо выглядывает из повозки, косит испуганный взгляд на череп, шелковый платочек тщетно пытается оградить тонкогубый рот от зловония.
– Ты смотри, свежесрубленная, – с удивлением подметил долговязый. – Никак утром еще ходил живехонек.
– Глянь, кажись степняк, вон глаза узкие. Правда, толком не разобрать, – паренек со шрамом внимательно рассматривал одну из голов. Половину лица украшал огромный кровоподтек, нос отсечен, нелепо торчит носовой хрящ. Глаза склевали птицы. – Эка его отделали…
Йошт глянул в сторону кольев, но тут же с отвращением отвернулся, лицо скрутило в гримасе, будто уксуса хлебнул, от смрада к горлу подкатывает дурнота.
Седобородый ветеран бормочет проклятья, зло сплюнул:
– Ну что за народ такой – славяне? То бьют все кому не лень, то поборами обдирают как липку. Почему?
– Не знаю, Смык, – пожимает плечами в миг посерьезневший долговязый. – Может, запрягаем долго…
3
К вечеру выбрались на большую поляну, лес остался далеко за спиной, дальше вновь ровным ковром расстилается степь. Наемники с трудом стоят на ногах, многие с хрипом и кряхтеньем тут же повалились на травяной ковер. Животные устало мычат, фыркают.
Купец что-то тоненько пропищал – привала не будет! Несколько всадников личной охраны вместе с воеводой объезжают изнуренных долгим переходом воинов. Бранятся, кто-то огрызнулся, тут же получил пинок.
Неровный воинский строй двинулся дальше, ноги нещадно гудят от натуги, вечерний воздух наполнился сдавленной бранью и сквернословием.
Солнце раскаленным шаром висит над головой, палит сильнее вчерашнего. Все чаще среди степного ковыля попадаются проплешины выжженной земли, по ней в разные стороны разбегаются трещины толщиной в палец, сапоги с хрустом погребают норки грызунов.