Быть избранным. Сборник историй - стр. 17
Он вообще мало говорил о материальном, о внешнем… Мертвых воскрешал, больных исцелял, голодных кормил. Но ведь если вспомнить, чем кормил-то? Хлебом и рыбой. Никаких деликатесов. Обычная простая еда, только, чтобы утолить голод… Не севрюга и осетрина, не семга и икра. А обычная рыбешка из местного моря. Та, что рыбари и их семьи ели практически каждый день.
Отец вздохнул и замолчал. Молчал и его сын, бросая исподлобья короткие удивленные и внимательные взгляды на родителя.
– Знаешь, как я впервые задумался о Боге? Я, обычный советский мальчик, некрещенный, в жизни не видавший вблизи икону. Как-то мы гуляли с отцом. Зима, морозец, снежок под валенками скрипит. Сходили на Красную площадь, поглазели на Кремлевские звезды, послушали бой курантов. Шли обратно по Ордынке. На пути Скорбященская церковь. А в бывшей церковной лавке – дровяной склад. Люди с саночками толпятся во дворе. Рабочие шустрят, подвозят дрова. Все гомонят, суетятся. Мальчишки постарше меня играют в снежки, пока родители в очереди стоят. Я поднимаю глаза выше их голов, смотрю на церковные стены, а там летящая ввысь красота. Я не знал подходящих слов, чтобы описать то, что видел. Но это было очень красиво. И я спросил у отца:
– Папа, а почему в Москве столько церквей?
Он пожал в ответ плечами.
– А что там внутри?
– Ничего, – ответил он.
– А для чего они тогда такие большие и красивые?
– Не знаю, Коля… я никогда об этом не думал, – растерялся отец. – Я знаю, что их строили очень надежно… Мне было 20, когда взрывали Храм Христа Спасителя. Так взрывчатку закладывали дважды. С первого раза храм устоял…
Мой папа был инженером, и для него было определяющим качество постройки. Ее основательность и размер говорили о важности сооружения. Похоже, что тогда, возбужденный моими вопросами, он впервые задумался над тем, зачем и для Кого нашим предкам было строить такие мощные и прекрасные храмы, если все это просто так.
– А что значит – Христа Спасителя? – спросил я его.
– Кажется, так звали нашего Бога, – неуверенно сказал он.
– Почему звали? Он умер?
– Да…
– Разве Бог может умереть?
– Наверное, может…
– А в школе нам говорят, что никакого Бога нет и не было!
– И правильно говорят, сынок, учителям виднее. Ты их слушай.
Не знаю, что он на самом деле думал в тот момент. Скорее всего, он так говорил, чтобы уберечь меня. Инакомыслие было смертельно опасно.
Мы пошли по улице, но я все время оглядывался на церковь. А впереди попалась еще одна, потом еще. Я думал про себя: «Вот люди верили в этого странного Бога, строили Ему такие прекрасные дома. Потом пришли другие люди и стали их взрывать или превращать в склады. В деревне у бабушки в бывшей церкви трактора ремонтируют. И Бог это все терпит. Значит, или Его нету, или Он не такой уж и Всемогущий». Это был декабрь 1947 года. В следующий раз, когда я снова оказался близ той церкви, была весна 1948 года. Дровяного склада там больше не было. Внутри храма слышно было пение. Я подбежал к распахнутой двери и увидел десятки горящих свечей! Мне их огоньки показались целым огненным морем. А еще там было много людей.