Быть Хокингом - стр. 53

В следующем году волнения по поводу руководства колледжем поутихли, поскольку его новый глава Джозеф Нидхэм, неохотно оторвавшись от титанического труда по обобщению истории науки в Китае, вернул колледж к стабильности. Хотя я находила его манеру общения резкой, за исключением одного памятного случая, когда за портвейном в профессорской комнате после званого обеда он многословно предостерегал меня против употребления французских вин с высоким содержанием сахара («Барсак» и ему подобных) из-за высокого содержания в них дисульфида. Зато его безупречная жена Дороти оказала мне неоценимую помощь в организации небольшого плацдарма для моих собственных академических начинаний в Кембридже. Несмотря на научные достижения, она была самым скромным и симпатичным академиком из всех, с кем мне приходилось общаться.

Диссертация Стивена оказалась настолько удачной, что он скоро приобрел репутацию гениального новичка в своей области науки. Зимой он получил свою долю признания в связи с присуждением ему премии Адамса[52] напополам с Роджером Пенроузом за эссе по математике, озаглавленное «Сингулярности и геометрия пространства-времени». Его научный руководитель Деннис Шама заверил меня в том, что Стивена ожидает карьера ньютонианского значения, и он сделает все от него зависящее, чтобы способствовать этому. Он сдержал свое слово. Всю свою кипучую энергию Деннис Шама самоотверженно употреблял на то, чтобы продвигать карьеру своих подопечных, а не собственную. Его страсть к разгадыванию тайн Вселенной была сильнее любых личных амбиций. Отправляя своих диссертантов на конференции и совещания, будь то в Лондоне или за рубежом, и требуя от них детального изучения и изложения всех публикаций по теме их диссертации, он значительно пополнил свою и их копилку знаний, а также воспитал целое поколение выдающихся космологов, релятивистов, астрофизиков, специалистов по прикладной математике и физиков-теоретиков. Честно говоря, я никогда не понимала, чем отличаются эти термины; я заметила только то, что профессия ученого меняется в зависимости от названия конференции: все вдруг становились астрофизиками, если предстояла конференция Астрофизического союза, или релятивистами, если на носу была конференция по общей теории относительности, и так далее. В ту осень недавние релятивисты, пережив июльскую конференцию в Лондоне, подобно хамелеонам, начали примерять обличье астрофизиков, готовясь к участию в декабрьской конференции в Майами-Бич.

Под конец семестра Стивен узнал о том, что колледж предлагает финансировать поездку в Майами для нас обоих. Я сомневалась в том, стоит ли отрываться от учебного процесса в Уэстфилде, пусть даже на пару дней в конце семестра, но, к моему удивлению, у профессора Вэри не возникло возражений по поводу моего отсутствия, так что тусклым декабрьским утром после долгого ожидания вылета в лондонском аэропорту (над городом висел густой туман) мы отправились в путь. Во Флориде было уже темно, когда мы приземлились; поэтому лишь на следующее утро мы обнаружили, что наш отель стоит прямо на пляже, а из окон открывается вид на бирюзовые волны Карибского моря. Только что покинув холодный промозглый Лондон после изнурительного семестра, я поразилась нереальности, невероятности ситуации – как будто бы шагнула в другое измерение, оказалась в Зазеркалье. Это впечатление усиливалось на протяжении нашей поездки. Голубое небо и солнце были нам очень нужны, потому что приступы удушья у Стивена участились, и его сестра Мэри убедительно советовала мне отвезти его в теплые края на зиму. Благодаря этой счастливой возможности мы получили неделю солнца.