Быстрее империй - стр. 35
– Нет, не угодно, – возразил Тропинин. – Ты говоришь «нам», а подразумеваешь только себя. Ты говоришь о свободе, а сам манипулируешь людьми, которые идут за тобой. Используешь их в тёмную. А им, если подумать, плевать на твою утопию.
– А на империю не плевать?
– Не думаю.
– А ты заглядывал под их черепушки? – предложил я. – Хотя бы умозрительно. Половина из моих людей – дальневосточные аборигены. Они скорее ненавидят империю, чем желают её утверждения на чужих берегах. А вторая половина – русские. Но это не те русские из фильмов про Невского и Суворова. И я тебе уже говорил, о чём они помышляют. Их манит добыча, богатство, азарт. Но это так сказать верхний слой помыслов. Люди не случайно забрались на край света, не случайно двинулись дальше. Просто подцепить барахла разбоем они могли бы и где-нибудь на Самарской Луке. А здесь, если послушать, полно разговоров о райских землях, о сказочных островах, о воле, свободе. Люди подсознательно ищут какого-то идеала, хотя не в состоянии чётко сформулировать его. Не добрались ещё до России лозунги и доктрины.
Тропинин опять начал запускать блинчики по воде.
– И заметь, по ту сторону шарика происходит похожий процесс, – добавил я. – Просто Европа извергла на порядок больше свободных людей и спустила их с привязи столетием раньше.
Ссылка на опыт Европы заставила Тропинина поморщиться. Сторонники империи вообще очень чувствительны к подобным сравнениям.
– Тут ты прав лишь отчасти, – сказал он. – Главная причина в том, что у них не свободные, а лишние люди.
– Так одно из другого вытекает, – отмахнулся я. – Крепостные ведь лишними не бывают, как и те пресловутые овцы, что съели арендаторов. Лишними бывают только свободные люди. В этом вся суть. И в России они в своё время появятся. И будут бродить нищими толпами. Да только тогда уже будет поздно о новых землях думать.
Мы разошлись, не придя к единому мнению, но, в этот раз обошлось, по крайней мере, без ругани. Через некоторое время Тропинин расстался с захарьевцами и перетащил пожитки на «Онисим». Тем временем Комков откопал, наконец, толмача. Древнего совсем старика, пленённого эскимосами, похоже, ещё до ледникового периода. О чём я и не преминул заметить.
– Его шапка наверняка сшита из шкурки той саблезубой белки, что бегала с жёлудем, – добавил Тропинин, но я в аналогию не въехал.
Вряд ли толмач помнил много тлинкитских слов, однако, выбирать не приходилось.
Ближе к отплытию, наблюдая за зверобоями, готовящими сабли и ножи к неизбежной схватке, я опять погрузился в сомнения. Запал иссяк и предстоящая кровавая бойня вновь вставала перед глазами. Слишком многих мы уже потеряли в подобных стычках. А тликиты это не какие-нибудь алеуты.