Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения - стр. 60
Комиссионер являлся в день по несколько раз и все допытывался:
– Нет, вы мне скажите вполне ясно, без фиглей миглей: чи вы что-нибудь продаете, чи вы покупаете?
Проделки Л. и его компании обычно бывали невинными. Но иногда, все же, наши весельчаки переходили границы.
Как-то раз осенью просидели они в ресторане до часу ночи, пока ресторан не закрылся. Не желая расходиться по домам, загулявшие друзья отправились в конец Ришельевской улицы, в сторону вокзала, и там в одном кабачке просидели до трех часов, пока и здесь хозяин не заявил, что закрывает свое заведение.
– В таком случае, вот что, – заявил хозяину подвыпивший Л. – Продайте нам скатерть с нашего столика, стаканы и несколько бутылок вина. Мы устроимся где-нибудь на улице.
После долгих споров и препирательств хозяин, наконец, согласился продать требуемое. Молодые люди вышли на тротуар, осмотрелись и решили разостлать скатерть на рельсах конки. Трамвая тогда в Одессе еще не было.
Странное зрелище представляли собой эти неожиданные древние греки в студенческих фуражках, возлежавшие на мостовой вокруг современных ваз и фиалов с вином. Редкие ночные прохожие с изумлением останавливались, разглядывали пировавших и затем ускоренным шагом продолжали свой путь, стараясь не попасть в какую-нибудь неожиданную историю. А студенты пили, беседовали, философствовали, подобно участникам «Пира» Платона. Пока, наконец, не начался рассвет.
Около шести часов в конце улицы из-за поворота показалась конка. Сонный кучер, еще не вполне пришедший в себя после ночных сновидений и вяло помахивавший кнутом над своими понурыми росинантами, с удивлением заметил издали, что на рельсах творится что-то неладное. Нечто белое, на белом – черное, а вокруг чьи-то фигуры, точно жертвы недавнего боя: одни – лежащие навзничь, другие – с трудом пытающиеся подняться с земли и покачивающиеся от тяжелых ранений.
Кучер тревожно загудел. Подъехал, и остановился в нескольких саженях от скатерти. Пренебрежительно поглядывая на возвышавшийся вблизи вагон, молодые люди продолжали оставаться на своих местах, а кто-то из них, в приливе вежливости, провозгласил тост за лошадей, дружно подхваченный собутыльниками.
Сойдя с вагона, держа в руке кнут, кучер угрожающе подошел к студентам.
– Освободите дорогу! – мрачно потребовал он.
– А ты сворачивай в сторону!
– Я тебе сверну!
Разгоревшийся спор прекратился с появлением городового, которого привел один из пассажиров конки. Молодые люди, вместе с кучером и городовым, очутились в ближайшем участке, где заспанный помощник пристава составил протокол. Городовой, конечно, был на стороне кучера и в своем показании возмущался скандальным поведением студентов.