Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения - стр. 47

– Да, перипатетики гуляли, но всегда вместе со своим учителем Аристотелем. А вообще философ должен гулять один. Особенно – без женщин.

После этого обиженная Катя стала избегать встречи со мной и часто делала вид, что не замечает меня. Постепенно все остальные институтки и гимназистки тоже объявили мне молчаливый бойкот. Но я был горд собой. Бог с ними, с девчонками. Пустой и глупый народ, не понимающий смысла бытия. Недаром в истории человечества не было ни одного знаменитого философа-женщины!

Прожил я так на даче около месяца, читая серьезные книги и слегка проповедуя свои идеи среди родных и знакомых. И, вот, произошел случай, когда мне сильно пришлось пострадать за правду.

В одно из воскресений сидели мы утром на балконе и пили чай. Дача наша находилась на холме, и нам видна была внизу железнодорожная платформа, у которой останавливались дачные поезда.

– Сейчас должен прийти девятичасовой поезд из города, – тревожно сказала моя мать. – Боюсь, кто-нибудь приедет в гости и помешает мне рассаживать цветы на клумбе.

– Мне тоже будет обидно, – добавила старшая сестра. – Я хотела сегодня разучивать «Карнавал» Шумана.

Через несколько минут, действительно, недалеко, за поворотом, свистнул локомотив.

– Андрей, принеси свою трубу и посмотри на платформу, приехал ли кто-нибудь к нам.

Я не любил таких просьб. Моя подзорная труба служила мне для исследования неба, для рассматривания спутников Юпитера, фаз Венеры и колец Сатурна, а вовсе не для отыскивания на платформе батумских знакомых. Но я ничего не возразил и мрачно пошел за трубой.

Многочисленная праздничная публика высыпала из поезда. Мелькали заманчивые светлые дамские платья. Поблескивали офицерские погоны и пуговицы. Раздвинув треножник, я медленно водил трубой, разглядывая платформу от одного края до другого.

– Ну, что? – со страхом спросила сестра.

– Мария Логгиновна приехала, – бесстрастно ответил я.

– Мария Логгиновна? – испуганно воскликнула мать. – Боже мой! Опять! Это просто несчастье!

– Какой ужас! – добавила с отчаянием сестра. – Ее придется до позднего вечера занимать!

– А еще, – с садическим равнодушием продолжал я, – вместе с нею Елена Александровна и Миля.

– Как? Все? – Мать от негодования даже вскочила. – Но, ведь, они всей семьей в прошлое воскресенье были! О чем они думают?

Я отнес трубу и вернулся на балкон. От станции к нам нужно было подниматься по зигзагам тропинок. Грузной Марии Логгиновне этот подъем был труден, и она добралась до дачи только через двадцать минут. Мы втроем – мать, сестра и я – стояли возле клумбы. Перед балконом, когда она, тяжело дыша и отдуваясь, показалась у края площадки в сопровождении своих дочерей.