Былины сего времени - стр. 45
Ему стало очень грустно.
Израненный Иван перекатился на спину… и тут же обратно на живот. Кожу саднило, вокруг растеклась кровавая лужа. Потянувшись к хребту, княжич нащупал изодранные лохмотья – Баюн сдирал шкуру целыми шматами, обнажая мясо.
– Дивно, что ты еще жив, паря, – цокнул языком старик, рассматривая Ивана. – Ты что ж натворил, котейка?! Почто парня поуродовал?!
Баюн ответил презрительным фырканьем и попытался укусить старика за руку.
Рядом все еще подергивался избитый в месиво Очокочи. Тоже окровавленный Яромир не без труда кувыркнулся, поднялся человеком и захрустел шеей, склоняя голову от плеча к плечу. Каждое движение давалось волколаку через боль, но улыбка на его роже играла довольная.
Первым делом он добил сатира. Не когтями, не зубами – просто вытащил нож и деловито чиркнул по горлу. Словно козу прирезал. Теперь уже окончательно мертвый, последний рикирал дак повалился на холодную землю.
Следом Яромир занялся ранами Ивана. Досадливо ворча и вздыхая, он извел на них остатки живой воды. Княжич жалобно хныкал и подвывал, пока порезы на спине и загривке срастались, покрывались свежей розовой кожицей.
На отрубленный когда-то бабой-ягой мизинец воды сызнова не хватило. Хотя, честно говоря, Иван с потерей уж свыкся, толком и не помнил о ней.
– Все, больше нет, – буркнул Яромир, вытряхивая из пузырька последнюю каплю. – Остальное уж сам заживляй.
– Да вроде все… – опасливо почесал шею Иван. – Благодарствую…
– Не меня благодари, Иваныча, – кивнул волколак. – Не подоспей он – и лежать бы нам в земле…
– Благодарствую, Иваныч, – отвесил земной поклон Иван. – Иваныч… а имя как?..
– Илья, – пробасил богатырь, скручивая Баюну лапы жесткой веревкой. – Илья Иванов сын, по прозванию Муромец. Слышал, может, о мне, паря?
Иван восторженно ахнул. Слышал ли он?! Конечно, слышал! Кто ж о Илье Муромце-то не слышал?!
Давно на Руси не видали этого древнего богатыря. Лет сорок тому постригся он в иноки Киево-Печерской лавры, где и прожил с четверть века. Думал уж и помереть там, да не выдержал в конце концов, взыграло ретивое, снова уселся на коня и уехал куда глаза глядят. Осьмнадцать долгих лет странствовал по далеким землям.
А теперь вот – вернулся.
– Илья Иваныч!.. – восхищенно заходил вокруг старика Иван. – Илья Иваныч, это что ж, в самом деле ты?!
– Я, Вань, я, – по-доброму улыбнулся Муромец. – Он самый. А ты подрос, гляди-ка, подрос. Возмужал. Я ж, когда в остатний раз до вашего Тиборска доезжал, ты еще в младенях бегал. Вот такусенький был, на ладошке моей сидеть мог.
Иван гордо выпрямился, приосанился. Так уж ему стало приятно, что сам Илья Муромец его помнит.