Былины сего времени - стр. 22

Разгоряченный Иван замер перед лотком с иконами. Ох, красота!.. Лики расписанные, будто живые, сейчас заговорят!..

– Вот эта почем? – ткнул княжич в маленькую иконку Иоанна Воина, своего крестильного святого. – Покупаю!

– Покупать-то ты, может, и покупаешь, да я не продаю, – строго ответила старуха-лоточница.

– А… а почему?! – разинул рот Иван. – Чего ж ты стоишь тут тогда, коли не продаешь?!

– Продавать не продаю, а вот обменять могу, – сказала лоточница.

– Обменять?.. а… а на что?..

– А на деньги. Я тебе икону, а ты мне три марки кун.

Иван озадаченно захлопал глазами. Старуха поджала губы, покачала головой и наставительно произнесла:

– Нельзя иконы покупать, молодец. Оскорбительно сие для святого образа. Только подарить можно или поменять на цто-нибудь.

– Ага, ясно, – кивнул Иван, делая вид, что все понял.

Взгляд у него при этом был глупый-преглупый.

Яромир тоже негромко торговался. Несколько сребреников переменили хозяина, а оборотень сунул за пазуху расшитый золотом узорчатый платок. Заметивший это Иван наморщил лоб – кому это Яромир такое берет? Не себе, это точно.

Попутно волколак о чем-то или о ком-то расспрашивал. До Ивана доносились отдельные звуки – вроде чье-то имя. Отвечали Яромиру не то чтобы неохотно, но как-то испуганно, словно расспрашивал он о том, о чем в приличном обществе не говорят. Пару раз торговые гости даже сплевывали на землю – да с таким отвращением, злобой!..

Время перевалило за полдник, самый пик торжища остался позади. Кое-кто уж потихоньку сворачивался, перекладывал товары в носильный короб или возок. Народ разбредался по домам.

– Эй, эй, а ну, не стой на дороге-то! – донесся чей-то недовольный голос. – Отойди, борода, не видишь – сам я иду!

Иван обернулся и завидел здоровенного детину, шагающего так, словно сему торгу он нераздельный хозяин. Широкоплечий, щекастый, кудрявый, а уж рожа до того наглая, да сытая!.. Не иначе, боярин какой… хотя скорее боярский сын – для боярина слишком уж безбород. Так, щетина длинная.

Или, может, тоже княжич?

Хотя одет не по-княжески. Да и легко слишком, не по погоде. Только сапожки расписные, да белая рубаха с петухами. А на поясе – увесистый кистенек.

Шел детина во всю ширь улицы, только и ища, кого бы толкнуть плечом. Народ с его пути спешно расступался, в глаза старались не глядеть. Красные девки на глазах становились еще краснее и отворачивались, прикрывая руками филейные места.

На Ивана детина даже не глянул. А вот возле Яромира приостановился, гэкнул и дурашливо поклонился:

– Гой еси тебе, добрый молодец! Как звать-велицать?