Были 90-х. Том 2. Эпоха лихой святости - стр. 3
Число историй, рассказанных с улыбкой, оказалось столь велико, что лучшие из них собраны в отдельную рубрику. Очень надеюсь, что чтение этой главы сборника поднимет читателю настроение. И в самом конце книги – несколько текстов, которые словно подводят итог, отвечая на вопрос: так какими же все-таки были эти пресловутые 90-е?
Может показаться, что жизнь в последнем десятилетии ХХ века была в общем-то неплохой и даже почти веселой. Может. Если опираться только на тексты, собранные в этот сборник. Но на самом деле все мы понимаем, что тексты написаны теми людьми, кто счел для себя возможным принять участие в этом проекте. Людьми, которые пережили 90-е со всеми тяготами и невзгодами, не сломались, выжили и сохранили силы и энтузиазм для того, чтобы написать свою историю. Поэтому не будем утверждать, что нашему сборнику «Были 90-х» присущ энциклопедический охват и полномасштабная картина жизни страны в тот период. Это, безусловно, не так. Наш сборник – всего лишь зеркало мыслей, чувств и воспоминаний тех людей, которые сочли нужным ими поделиться. А сколько их, тех, кто не выжил, не выбрался, не выстоял! И сколько страшных и горьких историй они могли бы рассказать! Но не рассказали…
Александра Маринина
Об одном и том же
Дефолт 1998 года
Саша Беляев
Москва
В 1997—98 гг. – банковский служащий, начиная с 99-го – журналист, переводчик.
Молодые миллионеры, или Прожить на $8 в месяц
«Сейчас все с работы пойдут и все разберут», – сказала средних лет женщина в фиолетовой спортивной куртке, покупая у меня килограмм. Я сказал – возьмите два. Она ответила, что ей ни к чему, она одна с внучкой маленькой. И прибавила, что картошка хорошая и в 6 вечера всю разберут. Я приободрился. Хотя до вечера еще далеко. Да и фиг с ней, с картошкой, – до шести я околею тут, на окраине Москвы, в прохладном октябре 1998-го.
Эту фразу про «сейчас с работы пойдут и разберут» я слышу от каждого покупателя. Не берут ничего или берут помалу. Так что картошка в мешке особо не убавляется. Вчера к восьми вечера еле мешок продал. Сегодня, наверное, будет еще хуже, потому что люди-то одни и те же ходят, кому надо – уже взяли.
Спальный район на юго-востоке Москвы, населенный современными гастарбайтерами и детьми советской «лимиты». От последней станции серой ветки метро еще минут двадцать на маршрутке. И как я оказался в таком положении: у черта на рогах, с мешком картошки и безменом, опасающийся, что гопники обуют и менты заберут, хотя брать у меня совершенно нечего?
Вообще-то совсем недавно у меня была работа, которую можно было считать хорошей, даже перспективной. Я числился клерком банка «Менатеп» (был такой; это где Ходорковский и Зурабов). Официально моя должность – «позиция», как потом стали говорить, – называлась Старший специалист Депозитария или что-то в этом роде. Занимался я в основном тем, что копировал всякие договоры о купле-продаже ценных бумаг и отвозил их в реестры акционеров для перерегистрации прав собственности на них… Уже скучно, да? А я так провел два года. Я подыхал, реально! Мне было чуть за двадцать, я обожал джаз-рок, трип-хоп, Набокова и виски и понимал уже, что попал куда-то не туда. Ничего интересного не происходит, карьера не движется никуда.