Была бы дочь Анастасия (моление) - стр. 55

– Ну, ё-моё, – говорю. – Пошли к нам, – предлагаю Рыжему.

– Чтобы не надоедал тут, – говорит Николай, а сам глядит не на меня, а на спящего Ивана Захаровича – шибко уж шумно тот храпит.

– Не-е, – говорит Рыжий. – Холодно на улице.

– А тут кого нам добежать.

– Не-е, неохота… Дома посижу. Жди уже вечером, то папка… чё-то чую.

Оделся я. Пошли мы с братом.

– Шуруй впереди, – говорит мне Николай. – Не люблю, когда ты сзади.

– А чё? – спрашиваю.

– Ничё, – отвечает. Взял меня за ворот шубёнки, поставил впереди себя, нахальный. Подтолкнул меня в спину. – Спокойнее, когда ты на виду.

В сенях скользких, да в потёмках, всё же уловчился я ему подножку сделать. Упал брат. Поднимается, слышу, и говорит:

– Ну, вредина.

А я проворно в избу заскочил – там он, при отце, меня не тронет.

– Ага, явился, гулеван. Почему же не к обеду? – спрашивает меня мама. – Я ж тебя предупреждала… Подавать тебе отдельно?

– Я пообедал.

– Накормили?

– Накормили.

– Так ты там, – говорит мама, – и жить, может, останешься?

– Я бы остался, – говорю, глядя на папку: нет тому до меня дела – шелестит опять газетами. – Поиграть даже не дадут, – говорю.

– Ещё не наигрался, – говорит мама. И говорит: – Коля, – это она папке, – я к Стародубцевым, вернусь когда, не знаю.

Встряхнул отец газету, глазами от неё не оторвался, от газеты: дескать, ладно.

А мама:

– Не успею если, сами тут управитесь… Но постараюсь… как там будет.

Я уже разделся. Раздевается и Николай – медлительный. Ущипнул я его за ляжку больнее и отскочил тут же на середину комнаты, к отцу поближе, подсел за стол после, отца напротив. Сижу. Вижу: показывает мне Николай кулак – ох, ну и страшно. А я – язык ему – куда обиднее. И папке краешек, из-за зубов, – пока не видит тот, в газету-то упёрся.

– Молоко и хлеб на кухне… есть захочешь, скоро ведь захочешь, – говорит мама, глядя на меня. Оделась. Руку к двери и говорит: – Ну, я пошла, – и вышла, дверь захлопнув, местами с изморозью поменявшись.

Сижу я за столом и рассуждаю про себя, примерно так:

«Нет уж, отсюда я, ребята, ни ногой. Если отец на улицу – и я за ним, хоть и морозище там клящий… Тут не останусь, с полуумками».

Сестра в другой комнате. Она – ладно – той сегодня ничего ещё не сделал я, это когда ей сильно навредишь, подойдёт молчком и, если не увернёшься, скребанёт ногтями по щеке, ходи потом как кошкой поцарапанный. А брат – смотрит он, Николай, на меня, как кот на воробья, не облизывается только; и зенки у него круглые – как блюдца, не жёлтые только и не зелёные, а голубые… как подштанники. Ну, шиш уж, парень, не дождёшься.