Быки для гекатомбы - стр. 8

Как ни странно, интеллектуальная ценность наших разговоров оставалась второстепенной – несмотря на приводимые факты и аргументы, оппоненты редко меняли свои позиции. Куда важнее духовная ценность этих посиделок. Маленькая кухня была символом – она была вне остального мира. Особое место, где пространство и время обретали совсем иной смысл, совсем иные формы. Эта кухня была явочным пунктом, в котором мы прятались от внешнего мира, как партизаны от всезнающего гестапо. Благодаря этому я наконец осознал, что российское общество, как и пятьдесят лет назад, остается конгломератом маленьких прокуренных комнат, в которых люди нашли последнее прибежище. В которых они заперлись не только и даже не столько от власти, но также от всепроникающей беспросветной обыденности. Эти комнаты остались оправданием беспомощности и синонимом бессилия. И то, что в своих спорах мы ссылались на Грамши[3], Юнга и Ницше, не сильно отличало нас от тех, кто за бутылкой водки винил во всех смертных грехах мировой заговор.

Когда я оказался на улице, то понял, что вышел из дома не зря. Город словно порхал, если такое выражение применимо к Москве. Каждое новое дуновение ветерка приносило запах весны – в мегаполисах он совсем не такой, как в пригороде, деревне и уж тем более в лесах, расстилающихся бескрайними массивами по нашей средней полосе.

Ступая по тротуарам мимо цветастых киосков и серых от грязи автомобилей, я пытался припомнить, когда в последний раз бродил по лесным тропинкам таким чудесным весенним днем. Наверное, лет пять назад, а может, даже и больше. А это, безусловно, того бы стоило! Бродить по грязным полузатопленным дорожкам, безнадежно испачкав ботинки и забрызгав джинсы, но вдыхать тот неповторимо родной запах леса, который явно говорит, что природа проснулась. Видеть, как солнце играет меж елей и сосен, прячущих в своей тени остатки снега. Слышать чириканье птиц в зарослях. Такие мысли приподнимали мое настроение, и я дал себе слово вытащить Вадима вместе с парой своих приятелей на пикник.

Вадим жил недалеко от метро, в двух станциях от меня. Выйдя на поверхность и прошагав всего пару сотен метров, я нырнул в неприметный дворик, переполненный автомобилями, и позвонил в домофон одного из подъездов. Я уже отчаялся ждать ответа, но из динамика все-таки раздалось:

– Кто?

– Макар, – произнес я, и дверь с характерным звуком открылась.

Вадим жил на втором этаже в квартире, оставленной ему в «вечное», по его выражению, пользование родственниками, которые приобрели домик в живописном местечке на юге и уже третий год наслаждались там морем, горами, мягким климатом и песчаными пляжами, сдавая в аренду свою вторую квартиру на Кропоткинской.