Буровая - стр. 3

Захотелось встать и провести ладонями по животу и бокам, проверяя, не отложилось ли там лишнего за эту уже подходящую к концу неделю отдыха, но я заставила себя остаться на месте. Заставила себя перевести взгляд на экран ноутбука, уже потускневший, готовый уйти в режим ожидания. Заставила себя признать, что и размышления о круизном лайнере с его счастливо-бестолковыми туристами, и внезапная озабоченность собственной фигурой, – были лишь трусливой попыткой потянуть время перед неизбежным. Перед тем, когда всё-таки придётся увидеть, кто написал мне с далёких уральских предгорий. Кто посмел тревожить прошлое.

Кружок аватарки был мал, но позволял разглядеть, что с него улыбается женщина. Женщина с простым лицом в обрамлении обесцвеченных кудряшек. Очень мелких кудряшек, которые совершенно не шли этому полному, тронутому годами лицу, и делали женщину похожей на глуповатую упитанную овечку.

Я потянулась за мышью и кликнула по аватарке, открывая фотографию на весь экран. При увеличении изображения женщина оказалась там не одна, а в обнимку с двумя детьми: мальчиком-подростком, долговязым, смуглым и чернобровым, совершенно на неё не похожим, и девочкой лет девяти.

Вот в тот самый момент, глядя на эту девочку, я и поняла кто потревожил меня из далёкого прошлого, давно растаявшего под сенью дремучих уральских лесов. У девочки были два коротких тёмно-русых хвостика, прямая чёлка над густыми бровями, и большой улыбчивый рот. Такие рты рисуют в мультиках добрым лягушатам. Такой рот был у моей лучшей подруги в маленьком городке на севере Свердловской области, куда я каждое лето приезжала к бабушке, в восьмидесятых годах прошлого века.

Когда нужно было отвезти меня к бабушке на лето, родители всегда выбирали ночной поезд, и мне это нравилось. Всю ночь я крепко спала под уютный перестук колёс, а утром была уже на месте, полная сил, энергии, и решимости для того, чтобы не откладывая, начать праздновать долгожданные каникулы. Конечно вырваться от соскучившейся по внучке бабушки так сразу не удавалось, но после восторгов встречи и сытного завтрака взрослые обычно оказывались надолго заняты своими взрослыми разговорами, а я, незаметно выскользнув из-за стола, торопилась на улицу. Точнее, через двор в соседнюю пятиэтажку.

К Польке.

Полька терпеть не могла когда её звали Полькой, или того хуже – Полей. Признавала только полное имя – Полина. Но когда это дети в обращении друг с другом использовали полные имена? Полька обижалась, бунтовала, ревела и даже дралась, но тут оказалась бессильна что-либо изменить. К своим двенадцати годам, которые она справила на момент описываемых мною событий, подруга, скрипя зубами, уже терпела «Польку», а «Полю» демонстративно игнорировала. Мне было её жалко, но важное взрослое имя Полина никак не хотело приживаться на языке, поэтому я стала окликать подругу Полинкой. Такой компромисс избавил нас от лишних ссор и, подозреваю, благодаря ему не в последнюю очередь, мы и стали лучшими подругами. Характер у Полинки был не сахар, с другими детьми она ладила неважно, любила командовать и задираться, но моя уступка требованию не произносить ненавистное имя, расположила её ко мне, как ни к кому другому. Я вообще часто ей уступала. Полинка была упрямой, вредной, ехидной, и всегда легче было уступить, чем вступать с ней в конфронтацию.