Бунин и евреи - стр. 60
«С едва пробивающимися усиками <…> тонкое лицо с красивым овалом, большие, немного грустные глаза под прямыми бровями. Волосы густые, расчесаны на пробор. Одет в мягкую рубашку, галстук широкий, длинный; однобортный пиджак застегнут на все пуговицы. По рассказам, глаза его были темно-синие, румянец во всю щеку. Сразу было видно, что он из деревни, здоровый юноша» (В. Н. Муромцева-Бунина)>3.
Затем внешность Бунина весьма преобразилась:
«Остался портрет, снятый в Полтаве в 1895 году. <…> Иван Алексеевич сильно изменился: стал носить пышные усы, бородку. Крахмальные высокие с загнутыми углами воротнички, темный галстук бабочкой, темный двубортный пиджак. На этом портрете у него прекрасное лицо, поражают глаза своей глубиной и в то же время прозрачностью» (В. Н. Муромцева-Бунина>4).
Фотографии конца 1890-х, 1900, 1907 и 1915 годов>5 представляют нам коротко стриженного сухощавого щегольски одетого господина с гладко выбритым «треугольным» лицом, украшенным в нижней его части густыми усами, «а ля муш»>6 и бородкой клинышком. Выражение лица надменно-отчужденное.
«Был капризен и привередлив, как истеричная красавица. Например, когда его приглашали участвовать в литературном вечере, он ставил непременным, совершенно категорическим условием, что будет выступать первым. <…> Делало его таким окружавшее его поклонение. Если же он встречал решительный отпор, то сразу отступал» (В. В. Вересаев>7).
«Бунины – Иван и Юлий Алексеевичи. Второй>8 – простой и умный. Первый, “знаменитый”, бывал порою нестерпим. Его сухая, напыщенная фигура стала особенно антипатичной с избранием его в академики. К представителям молодой литературы он стал относиться с недостойным высокомерием, едва цедил слова. Речь его на юбилее “Русских ведомостей” – грубая, несправедливая, старчески-брюзгливая, в свое время была встречена негодованием не только в кругах “символистов”>9. Эта речь показала, что он ничего не понял или не хотел понять в эволюции литературных направлений, в характере общественных сдвигов, обусловивших появление новой школы и пр. <…> Припоминаю Ивана Бунина в качестве героя жалкой, но комической истории. У Зайцевых>10 был вечер. Народу было много. Среди приглашенных был и Бунин. За ужином Бунин, до тех пор молчавший, оживился и стал критиковать угощение. Верочка терпела долго, наконец, не выдержала, вскочила и стала разносить вылощенного Бунина на самом изысканном заборном диалекте. Никто, разумеется, не мог бы остановить этого бешеного потока. Да и все были довольны. Верочка оптом отпела Бунину за все. Он сидел багровый, но смолчал и… не ушел» (А. А. Боровой)