Булгаков на пороге вечности. Мистико-эзотерическое расследование загадочной гибели Михаила Булгакова - стр. 48

– Это выдающаяся личность, – услышал я голос Карелина, которого, впрочем, в том обществе называли Леонид.

– Поистине так, – сказал Штейгер, носивший странный титул барона. – Кто, как не он дал свет тем же публикациям и постановкам Булгакова! Кто, как не он смотрит на деятельность тамплиеров сквозь пальцы? Деяния его велики. Он достоин титула «Носитель Света». Более того, память о нём должна сохраниться. Ты увековечишь ее. Только ты, ты один способен создать достойную пьесу про него и высветить его истинную роль в новой России, – тут важна фокусировка его деятельной и мощной натуры.

И Булгаков ответил в совершенно несвойственной ему манере:

– Драматургия фигуры такого масштаба – задача не из лёгких. У меня кстати мало информации о нём. Нужно масса документов о его деятельности в молодые годы, чтобы воссоздать на бумаге достойную проекцию его жизни и поворотов судьбы. Пока что я не уверен, что создам сценарий, равновеликий этой фигуре. Разумеется, я польщён тем, что идея исходила от самого Карелина, но, поймите, у меня так мало достоверных данных, а в особенности желания… А что, если моя муза от меня отвернётся?

– Не отвернётся, – заверил Булгакова командор. – Твой талант бесспорная данность. Самое время взяться за решение задачи, которая тебе по плечу. Так пожелал триумвират Ордена, их устами говорит Космос, по сути— это образец прозрения и столь великого, что сия энергия способна управлять самими звездами…

Я оглянулся. Мне показалось, что Булгаков словно стал выше ростом.

Внезапно наступила гнетущая тишина. Затем они вновь заговорили, но так тихо, что я не мог разобрать ни слова. Н всё же я, доктор Захаров, признаюсь, что от одного тембра их голосов меня охватил озноб. И это несмотря на то, что я сидел недалеко от жаркой печки-голландки.

– Музыка в литературе – это солнечный свет, энергия, – отчетливо произнес тот, которого звали Антоний. – Это та сила, которая плела паутину и обволакивала человеческую душу. Сила, спасающая человека от самого себя.

– От самого себя? – спросил Булгаков и тут же согласился: – Да, вы правы.

– Кстати сказать, – изрёк Штейгер с притворной печалью. – Руссо был прав. Простой человек утратил безгрешность и осквернил свою первозданную чистоту. Ему нельзя давать свободу выбора. Хотя, конечно же, он должен быть искренне убежден, что обладает такой свободой.

– Это и есть истоки революции, – вздохнул Карелин. – Вторую революцию народ не выдержит. Довольно того, что мы уже обожглись в горниле социального катаклизма.

– Какой именно революции? – переспросил Булгаков.