Булгаков М.А. 100 и 1 цитата - стр. 18

Однако врачебный талант и природная интуиция не всегда давали Михаилу Афанасьевичу повод для радости. Известно, что свою смертельную болезнь (нефросклероз) в 1930-е гг. Булгаков предчувствовал задолго до того, как начались ее первые приступы. По воспоминаниям Елены Сергеевны Булгаковой, в 1932 г. писатель совершенно внезапно сказал ей, что чувствует, что будет очень тяжело умирать, и просил поклясться, что она не отдаст его в больницу. Елену Сергеевну поразило, что это говорил здоровый, с веселыми глазами человек, которому было чуть больше сорока лет. С 1935 г. Булгаков внезапно стал напоминать своей супруге о клятве, однако анализы и рентген не показали симптомов болезни. В 1939 г. Михаил Афанасьевич говорил, что пришел его последний год… В определенном смысле Булгаков предчувствовал и причину своей смерти — так, уже упомянутый Сергей Ермолинский вспоминал следующие слова Михаила Афанасьевича:

Имей в виду, самая подлая болезнь — почки. Она подкрадывается, как вор. Исподтишка, не подавая никаких болевых сигналов. Именно так чаще всего. Поэтому, если бы я был начальником всех милиций, я бы заменил паспорта предъявлением анализа мочи, лишь на основании коего и ставил бы штамп о прописке.^>26

В ноябре — декабре 1939 г. Михаил Булгаков, заболевший нефросклерозом, находился на лечении в правительственном санатории «Барвиха». 3 декабря в письме Булгаков сообщал сестре Елене, что санаторий великолепно оборудован и комфортабелен, что писателя лечат тщательно, в том числе специально подобранной и комбинированной диетой (овощи и фрукты). Булгаков писал, что у него наблюдается улучшение и есть надежда, что ему удастся «уйти от старушки с косой». Впрочем, вернувшись из санатория в Москву, в конце декабря писатель отправил своему другу детства Александру Петровичу Гдешинскому письмо, тон которого (относительно темы здоровья) не был столь оптимистичным — Булгаков признавался, что ему кажется, что он вернулся умирать:

Поточнее говоря о болезни: во мне происходит ясно мной ощущаемая борьба признаков жизни и смерти. В частности, на стороне жизни — улучшение зрения. Но довольно о болезни! Могу лишь добавить одно: к концу жизни пришлось пережить еще одно разочарование — во врачах-терапевтах. Не назову их убийцами, это было бы слишком жестоко, но гастролерами, халтурщиками и бездарностями охотно назову. Есть исключения, конечно, но как они редки! Да и что могут помочь эти исключения, если, скажем, от таких недугов, как мой, у аллопатов не только нет никаких средств, но и самого недуга они порою не могут распознать. Пройдет время, и над нашими терапевтами будут смеяться, как над мольеровскими врачами. Сказанное к хирургам, окулистам, дантистам не относится. К лучшему из врачей, Елене Сергеевне, также. Но она одна справиться не может, поэтому принял новую веру и перешел к гомеопату. А больше всего да поможет нам всем больным — Бог!