Буквоед - стр. 13
– Ну, до читателя обычно доходит самое основное, то, что Вы изо всего написанного оставляете. Сколько обычно листов Вы исписываете? Десять? Двадцать?
– По-разному бывает, – задумался я, силясь вспомнить. – Но иногда больше полусотни получается.
– Ого! – восхитился Леша. – Это ж целые рассказы! Сколько же там интересного, должно быть! Их, наверное, как отдельные сборники рассказов и повестей издавать можно. Я бы обязательно купил! – уверил он.
– Никогда об этом не думал. Но, если хочешь почитать, подберу для тебя какую-нибудь из записей.
– Очень хочу! Мне на самом деле интересно, на что они в оригинале похожи. Я, как и все Ваши читатели, вижу три-четыре процента из написанного. Ваши истории полны настоящих переживаний, на которые только способен Человек. И на нескольких страницах журнала со статьей хранятся эти самые переживания «высокой плотности». Они сгущены до предела. В каждой строчке – часть жизни. Поэтому, читая их, можно захлёбываться слезами и уже через мгновение смеяться истерическим хохотом… Вы пишете истории несколько дней практически без остановок, а на его чтение в журнале уходит не более пятнадцати минут…
– Что-нибудь подберу… – ещё раз повторил я, как всегда, от похвалы чувствуя себя неуютно.
В тот же вечер, перед тем, как с головой уйти в писательский запой, решил покопаться в архиве черновиков и выбрать пару записей для Лёши. У меня их было не так много – только то, что написал здесь. Не буду же я, переезжая, таскать с собой все эти стопки исписанных листов. Дома, в своём родном городе, я храню записи в специальной комнате, благо места хватает. А в этой квартире всё умещается на двух полках книжного шкафа.
За полгода моего пребывания здесь у меня накопилось двадцать две статьи. Сегодня сяду за двадцать третью.
Все черновики были аккуратно разобраны по папкам. Отобрав девять более-менее подходящих, я решил их просмотреть, предварительно заварив кофе и насыпав в блюдце печенья. Каких-то особых критериев, по которым запись должна подойти для чтения Лёшей, у меня не было. Наверное, мне просто должно захотеться, чтобы он её прочёл. Почему-то для меня было важно, чтобы он оценил работу целиком. Меня заинтересовала его идея с публикацией историй в виде полноценных рассказов. Почему-то до него ни мне самому, ни окружающим меня людям такое в голову не приходило.
До этого мне ни разу не приходилось заниматься ими после завершения работы над статьёй: не возникало надобности. По сути, черновики мне были ни к чему, но выкинуть не разрешала жена. Так и приучила бессмысленно складировать, отяжеляя жизнь дополнительным грузом прошлого.