Букринский плацдарм, или Вычеркнутые из списка живых - стр. 17

– Ребята, звиняйте. Совсем закрутился и про вас забыл. Вы же на отшибе. Поди голодные как волки?

– Да нет, Стёпа, – откликнулся Скоробогатов. – Мы тут ещё у санитара одного успели подхарчиться, так что сытые. Но ты всё равно это нам оставь!

– Ну, ла-адно, – усмехнулся Лужицин. – Через четыре часа выступаем. Через два дома у меня в сарае временный склад, Юрик распорядился вам перед выступлением выдать новый пулемёт.

– А не знаешь, куда выступаем? – поинтересовался Михаил у ефрейтора.

– Ну как куда?! На передовую.

– Ну, это понятно, что не в тыл пойдём. А скажи, на какой участок?

– На северный. Там, где фрицы особо на нас напирают.

– А не слышно, когда наши основные силы начнут высаживаться на этом плацдарме?

– Ничего, ребятки, я не знаю. Знаю пока только одно: нам отдан приказ стоять на смерть! Нас здесь сейчас не больше полка, а фрицы уже сюда стянули четыре дивизии и наши разведчики говорят, что на подходе ещё шесть их дивизий.

Скоробогатов присвистнул:

– Да, да, – замотал головой ефрейтор. – Вот такая силища с их стороны. И сколько дней нам придётся удерживать этот плацдарм – неизвестно. Мало нас в живых останется, я чувствую… Ну, да ла-а-адно, – махнул рукой Лужицин, – что я буду плакаться? Я лучше пойду. Про пулемёт не забудьте. А ещё у меня получите и паёк на сутки. Пока я доберусь со своей передвижной кухней до ваших позиций?! Не раньше, чем к вечеру у вас смогу появиться, – и ефрейтор ушёл.

Георгий и Михаил посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, решили оба, что всё, что им принёс ротный интендант, они оставят Наталке и её бабушке.

Наталка вышла из дальней комнаты, прошла к столу и села перед Георгием:

– Розкажи мени ще раз про батька. Все що вин тоби перед смертю говорив…

И Георгий ещё раз повторил свой рассказ.

Выслушав Георгия очень внимательно, Наталка сказала:

– Коли вийна закончится (когда война закончится, – прим. авт.), приидь сюда и покажи мени, де мий батька похований (захоронен, прим. авт.). Я хочу побачити його могилу.

– Обязательно приеду, – откликнулся Георгий. – Если выживу…

– Виживи!

– Я приеду не только для этого, – Георгий, глядя на эту бледную, но юную и и очень красивую девушку, вдруг понял, что она ему не просто нравится, а он, кажется, в неё даже уже влюбился. И это чувство его будто пронзило. И это произошло за каких-то несколько часов их общения. Они виделись всего ничего, но ему уже показалось, что он её давным-давно знает. Она теперь получается была сирота, и он очень хотел ей не только хоть чем-то помочь, а ему хотелось её успокоить и защитить от всех невзгод, которые свалились на эти хрупкие плечики. Георгий прежде уже испытывал влюблённости, и ему нравились девочки его одноклассницы, и даже с одной из них он, учась в Первой школе имени Чернышевского в Семипалатинске, дружил, гулял с ней часто по вечерам в парке и носил ей на занятия школьные тетрадки и учебники, но никогда он прежде не испытывал таких чувств, какие сейчас нахлынули на него. Причём нахлынули внезапно.