Букет незабудок - стр. 37
От запаха и вида больничной еды меня воротило. Впрочем, нельзя было сказать наверняка, что являлось первопричиной: качество пищи и недостатки регламентированных рецептов или же обостренное обоняние. Без шуток, бывали моменты, когда я могла распознать запах стирального порошка от Костиной водолазки, стоило отцу выйти из машины на парковке. И это находясь на третьем этаже в палате с окнами на внутренний двор. К счастью, настолько остро восприятие мира усиливалось редко.
Не только отец был частым гостем в больнице, но и одноклассники – с легкой руки Стаса. Доктор Смирнов на пару с Костей убедили меня, что после проявления признаков ликантропии мне стоило чаще видеться с людьми в спокойной обстановке, а приватная больничная палата идеально для этого подходила. Я не только чувствовала себя иначе, но иногда и видела, слышала иначе, точно на каждый из органов кто-то то и дело ставил фильтр. Зрение иногда расширяло угол обзора, делая все объекты чуть более выпуклыми, чем я помнила. Краски порой играли со мной злую шутку и воспринимались контрастнее. По-своему это раздражало больше всего: смотришь на дождевик, о котором абсолютно точно помнишь, что покупала солнечно-желтый, а он оранжевый. Терпеть не могла оранжевый!
После школы в палате появлялись одноклассники в сопровождении Стаса, который следил не столько за обстановкой, сколько за изменениями во мне. Я была не против. Скорее даже наоборот, спустя неделю Смирнов воспринимался как привычная деталь интерьера. Он почти не участвовал в общем разговоре, только наблюдал из кресла, которое облюбовал еще в первое посещение.
Чаще всех приходили Даша и Таня. Насколько я понимала, Ростова продолжала встречаться со Стасом, и между ними все развивалось легко и непринужденно. Во всяком случае, ни о каких размолвках Татьяна не упоминала, хотя, возможно, причиной тому было присутствие «второй половины» в помещении. Девчонки рассказывали школьные сплетни, которые я даже не старалась запомнить за ненадобностью. Обколотая причудливым коктейлем из неизвестных мне препаратов для «поддержания здоровья», в первые дни посещений я едва могла сосредоточиться на чем-либо. Ничто не вызывало ярких эмоций и не беспокоило меня в то время. Даже рассказ о хеллоуинской вечеринке слушался отстраненно, вызывая личную вереницу воспоминаний того дня.
Как я подозревала, всему виной были инъекции от доктора Смирнова. Он предложил мне попробовать сдержать волка внутри препаратами, длинные названия которых я была не в силах запомнить, пока окончательно не разберусь, как жить дальше. Скорее всего, мне давали успокоительные или что-то вроде того. Передо мной доктор Смирнов не отчитывался о результатах наблюдения за моим состоянием и шагах, которые должны были, на его взгляд, облегчить мою трансформацию, а заодно убедить нас наверняка – яд вампира на меня не подействовал. Если Костя и обсуждал мое состояние с Владимиром, то это явно происходило не в палате. После рассказа Галины я ни на секунду не была готова полностью довериться доктору Смирнову, сторонилась его. Последнее, чего мне хотелось, – это стать его новой подопытной.