Будущее не продается - стр. 30
– О-о! Дзенькую! Дзенькую! Спасибо! Вчера перед вылетом сильно выпили, а в самолете сухой закон! Вот так вы, русские, поляков покупаете!
– И неполяков тоже, – уточнил Енисеев.
Белобрысый загоготал, мигом открутил голову бутылочке и отхлебнул половину.
– А ты будешь?
– Пей, у меня еще есть. – Енисеев достал другую бутылочку, «Джек Дэниэльс», и тоже отхлебнул.
– Да у тебя полные карманы виски! – с завистью воскликнул поляк. – А еще говорят, что русские непрактичны! Я вот не додумался взять с собой!
– Всё же, я думаю, они не прилетят… – сказал Енисеев, щурясь на туман, уже вплотную подступивший к окнам аэропорта. – Разве можно рисковать в таком тумане, даже если самолет набит электроникой? Они, наверное, уйдут на запасной аэродром.
– Да ты что? Какой запасной аэродром? Только Смоленск! Церемония назначена на утро! Там, в Катыни, уже люди собрались!
Енисеева как будто что-то толкнуло в спину. Знакомо, с томительной оттяжкой, ударило сердце. Он еще и не думал ничего говорить, как услышал, словно со стороны, свой голос:
– Самолет Качиньского через сорок минут разобьется при посадке. Все люди на борту погибнут.
Поляк остолбенел, а потом осклабился:
– А, понимаю, шутка, черный юмор! Или, как у вас говорят… прикол! – Он погрозил пальцем: – Не любите вы Леха Качиньского! Ох, не любите! Или ты стрингер и хочешь сенсации? Но сенсации приходят, когда их не ждешь. Ладно, пойду к своим. Спасибо за виски!
Он ушел, а Енисеев невидящими глазами смотрел ему вслед. Потом глянул на часы: 10:01.
– Ты чего его пугаешь? – недоуменно спросил фотограф. – Это же не шутка – самолет с людьми! Ну, допустим, Качиньский – сволочь, а другие-то здесь причем? Стюардессы, например? У тебя же жена – стюардесса! Она, случайно, не в полете? Готов спорить, что сейчас этот журналюга будет своим рассказывать, какие русские папарацци кровожадные.
Енисеев ничего ему не ответил и отошел в сторонку. Ему было страшно. Никогда он еще ничего не предсказывал о гибели людей и не желал ничьей гибели. Не хотел же он гибели своим дядьям, когда сказал им в детстве, что они гибнут! Если речь шла о жизни людей, для него не имело абсолютно никакого значения, сволочь или не сволочь Качиньский, русофоб или не русофоб, и так ли уж невинны люди, летящие с ним. Не он им давал жизнь, не ему отнимать ее. Енисеев читал о колдунах и экстрасенсах, потаенные злые желания которых материализовались помимо их воли. Но ни по пути в Смоленск, ни во время ожидания на этом убогом аэродроме он не испытывал и тени желания, чтобы самолет Качиньского разбился. Он даже ни о чем подобном и не думал, и сама эта тема возникла всего несколько минут назад в связи со сгустившимся туманом. Енисеев закрыл глаза, представил разбившийся лайнер, разлетевшиеся на несколько десятков метров окровавленные кресла и вещи, искромсанные человеческие останки… На спине его выступил холодный пот.