Буду с тобой - стр. 26
Смотрю на его шею — крупный, выпирающий кадык поднимается и опускается, когда Тимур шумно сглатывает. И это зрелище меня завораживает. И очень возбуждает.
Я не так давно закончила школу. Помню из анатомии, что кадык заметнее у тех, у кого больше тестостерона. А еще он влияет на голос — с сильно выраженным кадыком голос ниже и грубее.
У Тима голос командный, раскатистый. Но это с другими. Со мной он низкий, хриплый, возбуждающий. Он оседает на перепонках, проникает внутрь меня, вызывая во всем теле сладкую дрожь.
Между ног предательски выделяется влага, и я прячу глаза. Наклоняюсь, чтобы надеть невесомый клочок ткани, который может назвать трусиками только обладатель очень хорошего воображения.
Ткань мгновенно пропитывается насквозь. Не смею поднять глаза на Тима и беру лифчик. Он такой же невесомый.
Надеваю его, застегиваю, изогнувшись, и оказываюсь притянута к твердому телу.
Прямо передо мной — шея с выступающим кадыком, в меня утыкается выпирающий в паху член. Мышцы, нависшие надо мной, тоже бугристые и выпирающие.
Это зрелище завораживает. Запускает в теле процессы, которые нельзя обозначить словами. Если это та химия, о которой столько говорят, то я готова писать о ней научную работу.
Концентрация тестостерона в этом мужчине такая, что я точно знаю: если бы в мире существовали приборы, измеряющие тестостерон, при подключении к Тиму они бы не просто зашкаливали. Они бы взрывались вместе с лабораториями.
Тимур подхватывает меня под ягодицы и прислоняет к стене. Вовремя, иначе мои ноги сами бы подломились. Я обвиваю его ногами за талию, и член через брюки упирается прямо в промежность.
Тимур смотрит на мою грудь, его зрачки полностью затапливают радужку.
Только успеваю подумать, что незачем было надевать белье, как ощущаю на себе горячее дыхание. Прямо через кружево. Оно такое тонкое, как паутинка, что не чувствуется на теле. Зато хорошо чувствуется влага, это Тимур дышит мне на сосок, чуть касаясь языком.
Его дыхание горячее, вязкое, мокрое. И я уже вся мокрая внизу. С ужасом думаю, что на брюках Тима останутся пятна.
Язык Тимура все увереннее трогает соски, кружит по ареолам, а я выгибаюсь и вдавливаюсь ему в члендо потери сознания.
Мне хочется его внутрь, в себя, на всю длину. Чтобы ни одного миллиметра свободного не осталось между нами и внутри меня.
А Тимур нарочно продолжает мою пытку — теребит соски по очереди, смачивает их слюной. Они трутся о кружево, и меня выкручивает, болезненно простреливает к низу.
Я давно поняла, грудь для Тима — это что-то особенное. Он смотрит на нее, отстраняется, прикусывает сосок. Вбирает ртом и снова отстраняется. Зализывает каждый милиметр.