Будьте здоровы, богаты и прокляты. Полина и Измайлов - стр. 4
Он описывал это долго, детально, захватывающе. Меня немного смутило то, что даже сейчас, когда кошмар миновал, Данила упомянул обезьян, с которыми, по-моему, было все ясно. А он поведал, как окликнул грабителей, как к нему подбежал огромный детина с «абсолютно сине-фиолетово-желто-зелено-черным лицом» и угрожающе зыркнул, всего лишь зыркнул…
Туя я не вынесла и простонала:
– Почему мужик такого цвета?
– Следы регулярных жестоких побоев. Синяки в развитии, – отчеканил Данила.
Я схватилась за сигарету и зажигалку. Пальцы опасно для обивки кресла дрожали, мурашки по спине уже не ползали, а скакали. А Данила не останавливался. Когда зловещий тип по ходу повествования швырнул в него кучу каких-то украшений из кожи на шнурах, мне представилось, что сейчас последует сцена безжалостного удушения героя, и я захрипела:
– Извини, я быстро.
– Давай, я пока минералки выпью, – снова превратился в старинного доброго друга Данила.
Я помчалась в туалет. Скудные остатки сознания цеплялись за спасительную мысль: «Если он жену такими рассказами часто пугает, не мудрено, что у бедняжки недержание мочи. Тут в любой сортир ломанешься, не взирая на рекомендации представителей санэпиднадзора. И присаживаться, где прижмет, при любом количестве публики, она у него скоро будет. Не долго уже до этой стадии, раз самому Даниле такое в кошмарах снится».
Через несколько минут я доложила о готовности ко второй части потрясающего моноспектакля Данилы Арова. Произноси тот же текст обычный сновидец, сдохла бы со скуки. Но когда за дело берется большой актер! Ох, как он играл свой бред для единственной слушательницы. Я в зрительницу превратилась – перед глазами возникали его давешние видения, внутренности мои заплетались в косичку от страха, и очень хотелось плакать от жалости то ли к нему, то ли к себе, то ли к грабителю, которого так бьют. Поэтому последовавшее продолжение в виде коктейля из краткого курса обществоведения и опыта самобичевания меня смутило. Исчезли колоритные образы, неповторимо потянуло свежей газетой. Но внимать лишь интересному всякий может. Я не стала углубляться в вопрос, то ли я не всякая, то ли не могу, а просто покорилась исповеди Данилы.
– Поля, Поля, – медленно говорил он, – перед тем, как разноцветнорылый гигант нарядил меня бижутерией, словно елку, я пытался обратить внимание народа на происходящее. Ни один человек не отреагировал. Уставились уже не вверх, а куда-то в сторону, и не шелохнулись. Я понимал, что самому опасно и бесполезно вмешиваться. Но банда так нагло творила безобразие! Я крикнул: «Прекратите»! Протестовал обреченно, вроде, просчитав последствия, и все равно слишком сильно испугался, когда этот тип двинулся ко мне. Дальше – гораздо противнее. Набрасывая на меня пригоршню небезынтересных в художественном смысле кулонов на тонких кожаных шнурах, он процедил: «Ты замазан. Докажи, что не был заодно с нами». Тут я струсил до озноба. Срываю с себя вещицы, хочу удрать и явственно ощущаю, что набить ими карманы – только ими, на прочее я не зарился – тоже хочу. Так и не успел разобраться, чего сильнее жаждал. Все было настолько реально, что, проснувшись, я спросил жену, куда она делась из заведения. Она: «Из какого»? Я объяснил. Она мне хрясь претяжелую пощечину. Только тогда сообразил, что в забытьи померещилось. Ты в состоянии истолковать подобную чушь?