Будем жить по-новому! Освободитель. Книга 3 - стр. 28

– Товарищ комфронта, в нашем полку сложилась следующая ситуация. Имеется мощнейшая для нашего уровня ремонтная часть, мы восстанавливаем кучу бронетехники и отдаем ее в профильные части. Мы же диверсионный полк, у нас есть моторизованный батальон для проведения рейдов. Считаю крайне целесообразным провести реорганизацию нашего полка и увеличить его численность и количество различных боевых подразделений.

– Кольцов, ты подумал, что сказал. Как я тебе увеличу определенную Москвой численность?

– Константин Константиныч, вы же имеете право создания подразделений и определенных кадровых маневров в рамках фронта. Давайте обзовем наш полк экспериментальным, а правильнее сказать, особым, тогда все это можно будет менять вашими приказами по фронту. Мы будем не стандартная единица, а особая, созданная для определенных целей.

Примерно в таком духе и шел наш разговор в течение получаса. Я доставал выписки со ссылками на различные приказы, приводил обоснования в части боевого использования нас с учетом танковой техники, логистические и ремонтно-эксплуатационные моменты.

– Вот же, как клещ вцепишься, пока не добьешься своего. Только лишь зная тебя, что все это для дела будет использовано, иду навстречу твоим пожеланиям.

– Дежурный, соедини меня с Корчагиной. Елена Анатольевна, зайдите ко мне.

После этих побед на фронтах наступило некоторое затишье, связанное с зачисткой освобожденной территории и подтягиванием резервов к передней линии. Рокоссовский в этот период стал приглашать меня в числе ближайшего окружения на «семейные посиделки», на которых отмечали победы последних операций, разговаривали о будущем, о военной и мирной жизни. Здесь я спокойно общался с Рокоссовским, Малининым, Талановой и некоторыми командармами, например, с Батовым и Горбатовым.

В этот период я находился в хорошем, даже умиротворенном настроении, связанном с общей эйфорией Победы. Я на радостях отписал письма Мессингу, Боголюбову Мишке и Вере Евгеньевне Васильевой, поблагодарив, в том числе, за огромную работу по продвижению идеи производства пенициллина – первые партии поступили во фронтовой госпиталь, как раз в сентябре этого года, Алевтине Вениаминовне Шагаевой, с которой мы частенько переписывались, и в Ташкент.

Прочитал пришедшее мне письмо от Пряновой, в котором она рассказывала о знакомстве с Мессингом и о своей подруге и соавторе темы военном психиатре Татьяне Гапоновой. Вместе они скооперировались и развивают тему НЛП тестов по определению психопортрета человека. Жаловалась, что хорошо было бы сделать «детектор лжи», о котором я рассказывал, для опробирования тестов. Я написал ей о своих делах и о том, чтобы о детекторе она особо помалкивала. Вот закончится война, тогда я и займусь этим делом.