Будь у меня твое лицо - стр. 15
Сейчас мне приятно быть в «десятке» – в салоне, где предположительно работают десять процентов из всех самых красивых девушек индустрии и где Мадам откровенно не навязывает нам «второй раунд» – секс с клиентами. Да, давление из-за денег все еще есть, но выражается чуть более цивилизованно. Когда я злюсь на Мадам, другие девушки шепчут мне, что она вовсе не так плоха, и я вспоминаю тех, на кого мне доводилось работать в прошлом. Мы все изрядно настрадались из-за гораздо более коварных дам.
У нашей мамы тоже есть тайны, но намного безобиднее.
– Кьюри, секретный ингредиент, который я добавляю в каждый гарнир, – несколько капель китайского сливового соуса, – говорит она. В морщинках на ее лбу во время жарки анчоусов с измельченным арахисом и сливовым сиропом образуется пот. – Ты можешь добавить его во что угодно, к тому же он очень полезен для здоровья!
Всякий раз, приезжая домой в Чхонджу, я наблюдаю, как своими слабыми руками мама мешает в сковороде еду. Она не позволяет мне даже стоять рядом с плитой. В результате ни Хаэна, ни я не можем приготовить ни единого блюда, даже сварить рис в рисоварке.
– У вас обеих будет другая жизнь, лучше, чем у снохи-домохозяйки, – сказала однажды мама, когда мы уже немного подросли. – Я бы хотела, чтобы вы и вовсе не умели готовить.
Со смерти папы мама начала сдавать. Ей пришлось оставить уголок на рынке, где последние тридцать пять лет она продавала тофу. Два года назад в ее правой груди обнаружили две большие опухоли, которые тут же удалили. Они были доброкачественные, но пугающего размера. Мама еще и на грани диабета, кости ее начали разрушаться. После инфекции полугодичной давности ее левая рука до сих пор раздутая, словно губка. Всякий раз, приезжая к маме, я часами делаю ей массаж, а в следующем месяце мы идем на консультацию к хирургу – это ближайшее время, которое удается забронировать в «СеоЛим».
Суджин постоянно повторяет мне, что ни в ком еще не видела столько дочернего благородства, и Ара в знак согласия яростно кивает. «Кто бы мог подумать: салонная девушка – и обладательница звания “дочь столетия”», – сказала однажды Суджин. Я тогда призналась, что все мои сумки куплены не мной и что денег у меня нет, потому как всю выручку я отправляю маме.
Мама называет меня хайо-нье – «преданная дочь» – и гладит по волосам с такой любовью, что сердце разрывается. Но иногда на нее что-то находит, и тогда на меня выплескивается море гнева.
– Нет большего горя, чем не выйти замуж, – говорит мама. – Одна мысль о твоем одиночестве и бездетности меня старит и просто убивает.