Будь со мной нежным - стр. 12

Мажор опять таращится на свои окровавленные пальцы, трясет головой, потом вытаскивает из кармана телефон. Я бочком, вдоль стены дома, протискиваюсь мимо его машины.

Несколько шагов в горку, потом за угол, и — свобода!

Облом!

Гад хватает меня за локоть.

— Стой! Куда намылилась? Новый иск подавать придется.

— Ой! — вскрикиваю нарочно. — Господин, вы что-то обронили?

— Где?

Он оглядывается, но мой локоть не отпускает. Показываю двумя пальцами на него:

— Глазки обронили, — и тут долго сдерживаемая злость прорывает плотину. — В следующий раз смотри, куда прешь, чмо!

Резко выдергиваю руку и, гордо задрав подбородок, шагаю по тротуару. Спиной чувствую буравящий взгляд и молюсь, чтобы быстрее скрыться. Свернуть не успеваю.

— Хамка! — несется вслед.

— Сам такой! — не сдаюсь я.

— Эй! — кричит он, оборачиваюсь, вижу протянутую руку. — У тебя упало.

Черт! Обшариваю карманы, заглядываю в сумку — все на месте.

— Это не мое.

— И не мое.

— И что же?

— Сама посмотри!

— Хорош прикалываться!

Делаю шаг, но застываю с поднятой ногой, секунду раздумываю. С одной стороны, этот чепушила мог взять на понт, а с другой… Еще раз оглядываю себя, ключи, бейджик, сумка — все на месте. Может, деньги уронила? Или карточку? Издалека не видно, что этот мудачина держит в кулаке.

— Потом пожалеешь!

— Умник нашелся, — ворчу, но сворачиваю за угол. — Думаешь, я поведусь? Не на ту напал.

— Правда, пожалеешь.

Останавливаюсь: вот достал! Но сомнения уже гложут душу. А вдруг что-то важное обронила?

Выглядываю: он стоит на месте с протянутой рукой, словно точно знает, что любопытство во мне победит чувство опасности.

— Мне неинтересно.

— Хорошо! — уже кричит он. — Я себе оставлю!

— Вот придурок!

— Ну все, пока! Я в больничку.

Разворачиваюсь и бегу под горку. Мажор открывает дверь, садится в машину, трогается с места. Я догоняю ее, хлопаю по бамперу.

— Эй, стой! Что там? Покажи.

Он протягивает в окно кулак, я подставляю руку. И тут он раскрывает пальцы — пусто. Я смотрю ошарашенно на него, на свою ладонь, и новая волна злости захлестывает сознание.

— Вот козел! — срывается с губ.

— Ха-ха! — смеется он и заводит мотор. — Как я тебя?

— Ты за это ответишь! — шиплю в ответ.

— А ты за это, — он показывает на разбитый лоб. — Еще и за лечение заплатить придется.

— Нет! Нет!

И тут мою голову охватывает такая боль, что невольно вырывается стон. Кажется, что лоб разрезали на несколько частей, и теперь эта рана саднит и горит невозможно.

— Э-э-э, что с тобой?

Мажор выскакивает из машины.

— Не знаю, больно.

— Где?

— Здесь.

Показываю пальцем на место сосредоточения боли, и тут только соображаю: это та же точка, что и у него.