Будь со мной честен - стр. 1

В больницу мы с Фрэнком поехали на автобусе – машина сгорела. Когда я заметила, что на такси мы добрались бы туда в два с лишним раза быстрее, Фрэнк сказал:

– Я езжу в такси только с мамой. Ты мне – не мама, Элис.

Факт. Когда этот ребенок обращался к фактам, спорить с ним было бессмысленно.

– Ладно, автобус так автобус, – согласилась я.

Не успели мы проехать и двух остановок, как Фрэнк сказал:

– На меня все смотрят.

– Ну и что? – парировала я. – Значит, на тебя приятно смотреть.

Это тоже факт. Фрэнк – настоящий ангелочек: чистое лицо со здоровым детским румянцем, огромные темные глаза с неестественно длинными ресницами, россыпь веснушек на носу. У него рыжие волосы – только не безумные ярко-оранжевые кудряшки, как у детей, которых приглашают сниматься в рекламе в четырехлетнем возрасте, а в одиннадцать беспощадно дразнят на детской площадке. Шевелюра Фрэнка напоминает шерсть ирландского сеттера. Такие густые, шелковистые рыжие волосы, спадающие мягкими волнами, в естественном виде практически не встречаются. Точно от него минуту назад отошел стилист, приставленный следить за совершенством прически. На заре техноколора агенты по кастингу рвали бы его на части.

Впрочем, наших попутчиков смущала не красота Фрэнка. В Голливуде смазливые детишки – настолько распространенное явление, что их можно встретить даже в городском автобусе. Взгляды людей приковывал, так сказать, не сам алмаз, а его оправа. Утром, перед выходом из дома, Фрэнк уложил волосы в стиле Рудольфа Валентино, щедро сбрызнув их лаком, надел рубашку со скошенным воротником-стойкой, белый галстук, жилет, фрак, классические утренние брюки в узкую серую полоску и гамаши. Довершал образ цилиндр, покоившийся у Фрэнка на коленях, потому что, как он объяснил водителю, «джентльмены всегда снимают головной убор в помещении».

Я единственная в автобусе понимала, чего стоило моему подопечному снять цилиндр. Чтобы выйти во внешний мир, Фрэнк должен застегнуться на все пуговицы, укутаться, спрятаться в кокон, независимо от температуры окружающей среды. Приверженцы здравого смысла сказали бы, что ребенок одевается не по сезону; апологеты моды называют это стилем.

– Элис, ты можешь сделать так, чтобы они перестали на меня смотреть? – спросил Фрэнк.

– Нет, – призналась я. – Закрой глаза, и ты не будешь их видеть.

Фрэнк послушался и опустил голову мне на плечо. Я чуть не обняла его, однако вовремя остановилась. Когда мальчик приник ко мне, я уловила запах гари. Обычно от Фрэнка пахло смесью лаванды, розмарина и детского пота. Хотя его комната при пожаре не пострадала, запах, очевидно, проник в гардеробную. Надо отдать в стирку всю одежду Фрэнка, а для этого придется нанимать грузовик.

– Они так смотрят, потому что ты единственный ребенок в автобусе, одетый в формальный утренний костюм, – добавила я.

– А что я, по-твоему, должен был одеть утром, да еще когда моя мама в больнице? Пижаму или вечерний костюм? – удивился Фрэнк.

Он сел прямо и повернулся ко мне, не открывая глаз.

– С твоей мамой все будет хорошо, – сказала я, искренне надеясь, что это правда. Кстати, не одеть, а надеть.

– Мне плохо дается грамматика.

– У каждого есть свои сильные и слабые стороны.

– Между прочим, Альберт Эйнштейн писал с ошибками, и у него был ужасный почерк, – сказал Фрэнк, вновь утыкаясь мне в плечо. – Несмотря на эти недостатки, в тысяча девятьсот двадцать первом году он получил Нобелевскую премию по физике. Думаешь, маму Эйнштейна так уж беспокоило его правописание?