Будь чудом. 50 уроков, которые помогут тебе сделать невозможное - стр. 35
Мой внутренний голос хотел крикнуть этому отцу: «Прекратите! Оставьте мальчишку в покое». Но другой голос внутри меня шептал: Это его сын. Это их дело.
Я ничего не сделала.
В одной кофейне в Кливленде я сидела рядом с группой женщин. Во время общей беседы одна из них рассказала анекдот, который можно было воспринять как расистский. Я была поражена. Никто из компании не рассмеялся, но никто и не сделал ей замечания. Кто-то из них быстро сменил тему.
Один мой внутренний голос вопил: Как ты можешь позволить ей выдавать нетерпимость за юмор? Скажи что-нибудь! А другой голос бранился: Не закатывай сцену. Ты ее даже не знаешь. Достаточно просто не смеяться. И, послушавшись этого второго голоса, я не сказала ничего.
Как-то после школьного футбольного матча в Кенте мы прошли мимо компании мужчин, сидевших в тюнингованной машине, на заднем стекле которой огромными буквами было выведено слово Ford. Мой знакомый бросил громкую реплику: вот, мол, какая деревенщина. Пару минут спустя машина проехала мимо нас, и один из сидевших в ней выкрикнул в его адрес расистское оскорбление. Мой друг был в гневе, но так и не признал, что этот инцидент спровоцировал его собственный комментарий. Не желая усугублять ситуацию, я ничего не сказала.
Однажды утром тихий 17-летний парнишка, который ни разу в жизни не попадал в неприятности, взял бейсбольную биту и убил спящего отца.
В субботу я ехала на местный фестиваль близнецов в Твинсбурге вместе с еще одной парой. Рядом с нами притормозил общий знакомый в своем «Порше» и отпустил шуточку насчет «цыпочек», которым он собирался «устроить смотр» на фестивале. Его интересовало только одно, и он живописно изобразил, что именно: двойной набор больших грудей, ха-ха! Женщину, ехавшую со мной, просто разъярило его пренебрежительное отношение к нашему полу. Кроме нее и меня, в нашей машине женщин больше не было. Я хотела было присоединиться к ее возражениям, но ничего не сказала.
Однажды вечером, выходя из вагончика-ресторана в Кливленде и собираясь отправиться в театр, я увидела семью из пятерых человек, которые шли к своей машине. Внезапно отец пнул сына в спину. Когда мальчик заплакал, мне захотелось выпрыгнуть из машины и крикнуть мужчине, чтобы тот прекратил. Но кто я такая, чтобы читать лекции отцу? Это могло быть опасно. А что, если у него с собой пистолет? Что, если он сделает ребенку еще больнее после того, как я уеду?
Я до сих пор слышу это свое молчание. Снова, и снова, и снова.
А вы свое слышите?
Почему мы не вступаемся? Боимся оказаться неправыми. Боимся быть теми, кто раскачивает лодку. Боимся, что нам нанесут ущерб. Однако именно наше молчание позволяет наносить ущерб другим.