Буча. Синдром Корсакова (сборник) - стр. 4

Сам убивать научился быстро, дело оказалось нехитрое.

Подхватило его и понесло: побило головой, шкуру об землю содрало, в грязи вываляло, а не сломало. Только сердце Бучино от такого полета затвердело – в лед превратилось.

Дело было где-то в феврале девяносто пятого, может, ближе к марту.

Старлей Данилин бы невысок ростом, голос имел не так чтобы сильно громкий: командовал он саперным взводом десантного батальона, у начальства числился на хорошем счету. Солдаты его уважали – грамотный был старлей.

Как-то раз забуянил во взводе здоровяк Петька Калюжный. Петьке на дембель идти, меняться с передовой скоро: ему на «сохранении» положено быть – сидеть в окопе и дырку ковырять под орден. Петька и подпил с тоски, да скуки.

Залет конкретный.

Петька попался старлею на глаза; тот его хвать за отворот бушлата – принюхался. Петька герой! Он на гору с разведкой ходил, они сорок «духов» в пух и прах! Петька и попер на старлея. Тут Данилин его и уделал, а как – никто и не заметил, будто так и было. Лежал Петька мордой в окопной луже и хлюпал разбитым носом.

– Знамов, – Данилин ткнул согнутым пальцем Бучу в центр груди, – бронежилет надеть. Оборзели. Этого убрать с глаз. Он у меня теперь сортиры рыть будет до самой дембельской «вертушки».

Солдаты, кто был поблизости в окопе, притихли. Задние прячутся за передних, а этим деваться некуда – сопят, каски натягивают на лоб.

Свистят пули.

Река впереди, за рекой город Аргун. Лесочек градусов на семьдесят. Пригород. Домики одноэтажные. На отшибе заводик недостроенный – промзона. Оттуда, с нейтральной полосы снайпер и бил.

На войне Иван научился копать. Война – это земляные работы «в полный рост».

Копали и сержанты, и лейтенанты.

На передке рота залегла и плотненько так долбит через речку – кроет, боеприпасов не жалеет. Другая рота долбит континент. Первым делом ячейки. От ячеек – ходы сообщения. Головную роту сменят – раненых, убитых заберут – вторая выдвигается на передний край. Те, что отстрелялись, копать.

Спали часа по четыре.

Холодало по вечерам. Костер не разведешь. В окопчике воды по щиколотку. Данилин учил Ивана:

– Ты, Знамов, приклад выверни вбок, наковыряй уступчик, в уступчик и упри. Так на автомате спать можно. Кирзачи, говоришь, жмут? Портянки перемотай. Кирзачи, Знамов, вещь. Без них потонешь. Ботинки тебе на дембель выдадут. Сам добудешь. Ты парень, смотрю, крученый. Домой пишешь?

– А че писать-то? – простуженно хрипит Иван.

– Ну и не пиши, хотя матери надо. Успокоить, что жив и так далее.

Данилин поправил на груди бинокль.

– Вот урод. Вещь испортил, надо же.