Бросить вызов Коко Шанель - стр. 35

– А это… – продолжила она более мягким голосом, когда Чарли подошел к столу с тарелкой фуа-гра и печеньем, – это самый красивый и самый прекрасный мужчина в мире. Без гроша в рукаве.

Мы сидели и слушали музыку, страстный джаз с саксофоном, извлекающим грустные ноты. Группа официантов передвигалась по переполненному залу с ведерками шампанского, подносами с коктейлями цвета драгоценных камней: аметиста, рубина, кварца, жемчуга. Аня взяла один из коктейлей цвета аметиста под названием «Авиатор», приготовленный из джина и фиалкового ликера. Фиолетовый – производный от синего и красного, холодного и горячего, цвета знати и траура, цвета раннего вечера в пасмурный день.

Чарли передал мне коктейль и прошептал:

– Постарайся хорошо провести вечер, Лили.

Комната мерцала от сочетания хрусталя, свечей и расшитых блестками платьев. Я мысленно сравнила этот вечер с моими вечерами в Англии, большинство из которых я провела в одиночестве в студии, притворяясь, что вот-вот начну рисовать, слушая тиканье часов, помехи на радио и ощущая, что никогда и ничего больше не изменится.

Чарли ходил от столика к столику, болтая со всеми: у него в этот вечер была своя миссия – никогда не поздно задуматься о богатых покровителях. Зал был полон богатых американцев, а также французов и англичан. Я видела, как много взглядов устремилось к нему, женских и мужских, следя за этим очаровательным амбициозным молодым человеком. Аня тоже упорхнула к другим людям, как только поняла, что мне комфортно просто сидеть и наблюдать.

Я достала из сумки карандаш и начала рисовать на салфетке: просто линии, никакой структуры, никакого намека на свет и тень, только черный графит на белой бумаге.

– А вы тихоня, – сказал мужчина, наклонившись, чтобы прошептать это мне прямо в ухо. – И я бы не позволил Берарду увидеть эту карикатуру на него, которую вы нарисовали.

Это был черноглазый гитарист. Вблизи я смогла разглядеть капельки пота на его высоком лбу и седые волосы, начинающие проглядывать в его черных усах. От его черной куртки и рубашки пахло дымом походных костров.

– Полагаю, Берард счел бы ее оскорбительной.

– Нет. Он бы позавидовал. Она очень хороша. – Джанго сел напротив меня и глотнул коктейль, который оставила Аня.

– Мне по душе ваша музыка, – признала я. – Особенно ваша версия песни «Очи черные»[1]. Обычно ее играют очень медленно, с такой грустью.

– А я играю ее как джаз. Жизнь и без того печальная штука. Музыка должна заставлять тебя двигаться. Но ты, сестренка, я вижу, не танцуешь. Почему?

– Не в настроении. Тебя зовут Джанго. Что это значит? – спросила я.