Бросить вызов Коко Шанель - стр. 3
Лиз сложила стремянку и еще раз озабоченно посмотрела в мою сторону поверх своих очков, которые всегда носила очень низко. Так же делала Коко Шанель, когда думала, что ее никто не видит.
За окном галереи на Мэдисон-авеню бурлила жизнь: Нью-Йорк оправился после войны. Полки магазинов по соседству были забиты; витрины «Бонвит Теллер», «Мэйсис» и «Хенри Бендел» выглядели роскошно. Город стал сильнее, чем когда-либо, как больной гриппом, который после нескольких дней, проведенных в постели, проснулся и внезапно обнаружил себя здоровее. Мамы и няни гуляют с сытыми детьми, на женщинах новые послевоенные пальто и платья, в основном «Диор» или его копии, и новый образ включает в себя километры ткани на пышных юбках, говорящие о богатстве и процветании, и узкую талию, добавляющую женственности.
Женщины на Мэдисон-авеню выглядели такими веселыми в своих новых нарядах, мода на которые должна была вернуть миру величие или, по крайней мере, нормальную жизнь. Одежда – это не просто одежда, учила меня Скиап. Это настроение, желания, качество нашего внутреннего мира и наши мечты, выставленные напоказ. Внешний вид женщины становится символом мечтаний и надежд целого поколения. По словам моей подруги, одежда – это алхимия, философский камень. Вторая кожа, которую мы вправе выбирать, преображающая сила искусства, которую мы носим на спине.
Во время войны женщины заполняли нехватку рабочих рук на заводах по производству боеприпасов, проводили одинокие ночи на крышах небоскребов, прислушиваясь к злобному рычанию мессершмиттов. Некоторые ухаживали за ранеными в Нормандии или Арденнах. Теперь все закончилось. Женщины сидели дома, создавали семьи. Нью-Йорк был полон младенцев и колясок, а благодаря новым бюстгальтерам женская грудь стала такой же пышной и точеной, как оружие.
Но время от времени мимо окна проходили и женщины с иным выражением лица, заставляя меня вздрагивать: потеря нарисовала темно-синие тени вокруг их глаз перманентным маркером. Мое лицо выглядело точно так же во время войны, когда я открыла свою телеграмму со словами «С горьким сердцем сообщаем вам, что…»
Я смотрела в окно галереи, пока Лиз не вышла из кладовки, позвякивая ключами. В следующий раз, когда я посмотрю в окно, передо мной будет не Мэдисон-авеню, а Вандомская площадь, вид на которую открывался из бутика Скиап в том элегантном и знаменитом округе Парижа, который охранял Наполеон с высоты своей колоннады. Наполеон и его маленькие солдатики. Вот только без Чарли. Без Ани… и без многих других.
Что ж, Скиап. Послушаем, что ты хочешь мне сказать.