Бросить вызов Коко Шанель - стр. 24
День выдался грустный, а от воспоминаний о своей спальне, обо всех одиноких ночах, ей стало еще грустнее. Ни один из ее любовников не мог сравниться с Боем Кейпелом, первым среди первых. Он был самым красивым, самым щедрым, самым понимающим. Он помог ей начать бизнес, а его красивые английские блейзеры вдохновили ее на новые образы. Как ей нравилось рыться в его гардеробе: накрахмаленные рубашки и плиссированные брюки, дюжины шелковых галстуков, пальто для верховой езды и ботинки – все сшито на заказ, продумано до мельчайшей детали.
Она так до конца и не оправилась после его смерти, случившейся двадцать лет назад. Прошло уже два десятилетия? Представить невозможно. Казалось, что только вчера; и каждый раз, когда она вспоминала об этом, ощущался ножом в сердце. Бой погиб в автокатастрофе, когда ехал к ней на рождественские каникулы.
А затем три года назад умерла вторая ее большая любовь, Поль Ирибе, художник, который использовал лицо Шанель для стольких прекрасных картин. И снова внезапно, играя в теннис у себя дома на юге в Ла-Пауза. Коко любила физические упражнения, верховую езду, плавание и теннис, но каждый раз, беря в руки теннисную ракетку, снова видела его, падающего на землю. Так много смертей. Они преследовали ее с тех пор, как ей исполнилось одиннадцать и ее мать умерла, оставленная мужем в бедности. Однажды ночью в крошечной арендованной комнате на чердаке, где она спала с матерью и сестрой, Коко – в то время еще носившая имя Габриэль – услышала, как хриплое, астматическое дыхание матери замедляется, становится все тише, а затем исчезает совсем.
Слишком давно это было, сказала себе Коко, подойдя к зеркалу, чтобы нанести помаду. Зачем вспоминать об этом сейчас? Она увидела себя, смотрящую в ответ: красные блестящие губы, большие темные глаза.
Она не влюблялась со дня смерти Ирибе. Много секса, много вечеринок. Но она всегда чувствовала себя одиноко, не только после, но и во время, когда шелковые простыни все еще путались и извивались, когда все еще хлопали пробки от шампанского, она как будто была одна. И это заставляло ее чувствовать себя старой.
Нет, так не пойдет. Она встала, одернула юбку, расправила плечи и направилась к двери.
– Шарлотта! – крикнула она одной из своих ассистенток. – Позвони леди Мендл. Скажи ей, что я могу говорить. У меня к ней вопрос.
Будет ли там сегодня барон Ганс Гюнтер фон Динклаге? Они виделись на нескольких званых ужинах, но поговорили лишь мельком. Как и Бой Кейпел, он был мужчиной необычайной красоты и культуры. На скачках в Лонгчампе она чувствовала на себе его взгляд, и его желание грело ей сердце. Она не проявляла никаких знаков внимания. Не встречалась взглядами, не коснулась его руки, принимая от него сигарету, не вставала ближе, чем все остальные, во время вечеринки.