Брошь, или Мистики династии Романовых - стр. 33

Хромов степенно, как подобает важному купцу, и не торопясь, налил себе чаю, взял из миски пирог, но есть не стал, а положил его рядом со стаканом. Не стал пить он и чай. Помолчал и сказал, обращаясь сразу к обоим собеседникам:

– А вот покорнейше удивляюсь я вам: ради веры такие подвиги совершаете, ущемляете себя во всём, пешими половину России исходили. Тяжко ведь так?

Феодор Козьмич продолжал, молча улыбаться, а монах ответил:

– Так ведь духу оно не в тягость, а в радость. Кого к сытости тянет, кого к богатству, кого, прости Господи, к смертоубийству, а кого и к покаянию. Феодор Козьмич, например, за нас за всех молится. Вот это тяжкий труд: подвиг служения и Богу, и человеку, чтобы, выявив его силы, направить его путем божественного о нём промышления.

Слова монаха прозвучали как завуалированная похвала старцу, поэтому Хромов, зная, что Феодор Козьмич не любит подобного рода проявлений или выражений особого почитания, постарался сгладить неловкость. – Вот и Феодор Козьмич у нас, я чаю, ого–го какое положение занимал, но не пожелала его душа сытости–то. Не тяготит ли теперь тебя эдакая жизнь, полная лишений?

Старец, вдруг сделавшись очень серьезным, ответил:

– Отчего вы думаете, что моё положение теперь хуже, чем, когда–то прежде? Ныне я независим, а главное – покоен. Прежде моё спокойствие и счастье зависело от множества условий: нужно было заботиться, чтобы мои близкие пользовались таким же счастьем, как и я, чтобы мои друзья меня не обманывали, не предавали. Теперь ничего этого нет. Кроме того, что всегда останется при мне – Слова Бога моего, любви к Спасителю и ближним. Теперь у меня нет никакого горя и разочарований, потому что я не завишу ни от чего земного, ни от чего, что не находится в моей власти. Вы не понимаете, какое счастье в этой свободе духа, в этой неземной радости. Если бы вы вновь вернули меня в прежнее положение и вновь сделали бы меня хранителем земного богатства, тленного и теперь мне вовсе не нужного, тогда бы я был несчастным человеком. Чем более наше тело изнежено и выхолено, тем наш дух становится слабей. Всякая роскошь расслабляет наше тело, а душа оскудевает.

Когда старец умолк, в келье воцарилась тишина. Настолько сильное впечатление произвели его слова на окружающих

– Кх, м–да, – неловко кашлянул Хромов, – а правда ли, отче, что вы получили благословение на сей подвиг аж в самой Москве?

– Что правда, то правда, Семён Феофанович, – неохотно признал старец. – Митрополит московский святитель Филарет благословил меня.

Несмотря на то, что старец жил в доме Семёна Феофановича, времени для общения с ним купец почти не имел, так как Феодор Козьмич был всегда занят со своими гостями, поэтому сейчас Хромов не преминул воспользоваться случаем потолковать с постояльцем, когда у него в гостях был лишь один монах.