Бронепароходы - стр. 90
Жужгову тоже не хотелось торчать в полутёмной рубке. Зная, что удобств на буксире не будет, он заранее захватил с собой лёгкое камышовое кресло с прогулочной галереи «Соликамска». Рассевшись на крыше надстройки, будто отдыхающий в круизе, он покосился на Ивана Диодоровича:
– Капитан, выпить у тебя есть?
– Водка, – недовольно ответил Нерехтин.
– Прикажи.
В это время из камбуза вышла Дарья Отавина, буфетчица, и выплеснула за борт ведро кухонных ополосков.
– Дарья, – окликнул её Нерехтин, – принеси наверх четверть и стакан.
Никакого буфета на «Лёвшине» не имелось, однако на всех речных судах поваров называли буфетчиками. Буксирные буфетчики не только готовили, но и сами закупали продукты, поэтому на камбуз брали честных и трезвенных – чаще всего баб. Дарья была женой такого же капитана, как Иван Диодорович; она всегда работала при муже боцманом, но два года назад овдовела и теперь еле сводила концы с концами. Её пожалел добросердечный Серёга Зеров, сосед по улице на Разгуляе, и попросил Нерехтина помочь. Нерехтин помог.
Водку принесла Катя Якутова. Иван Диодорович помрачнел. Не дело для дочери знаменитого пароходчика подносить водку всякому отребью.
– Примешь со мной, капитан? – спросил Жужгов.
– На вахте не принимаю.
Жужгов хмыкнул в чёрные усы.
А Катю на палубе остановил молодой боец, румяный и растрёпанный.
– Катерина Дмитриевна? – волнуясь, спросил он. – Вот радость-то!.. Я Сенька, Сенька Рябухин! Помните меня?
Катя прищурилась – и вспомнила. Этот парень был охранником в тюрьме и отдал Дмитрию Платоновичу револьвер, а потом прибежал к Кате каяться.
– Что вы хотите? – нахмурилась Катя.
– Ничего! – горячо заверил Сенька. – Я тут при антилерии состою! Ежели вам какое дело надо, я завсегда к услуге! О батюшке вашем крепко сожалею!
Катя смерила этого дурня взглядом.
– Семён, вы в бога верите?
– Истинный крест! – Сенька вытащил из ворота крестик и поцеловал.
– А в советскую власть?
– Наша эта власть, народная!
– А я не верю ни в бога, ни в коммунизм. Не приставайте ко мне.
Катя направилась к двери в камбуз.
– Я завсегда!.. – вслед ей крикнул ничего не понявший Сенька. – Я здеся!
В тёмном, горячем и душном камбузе Дарья чистила едкий лук и утирала слёзы рукой с ножом. В крупнотелой и красивой Дарье Петровне была тягучая бабья томность. Кате нравилась начальница, добрая и спокойная. При ней не обидно было выполнять грязную работу посудницы – мыть тарелки и столы, таскать воду из-за борта, отбивать и выполаскивать матросское бельё.
– Катюша, снеси воду машинистам, – попросила Дарья. – У них там совсем пекло, всегда питьё нужно. Я настойку на бруснике сделала.