Бродячая женщина (сборник) - стр. 17

И ещё было бы полезно вспомнить, насколько я уместна там, в Москве. Если полистать мои книжки, окажется, что я всегда и повсюду ношу свою бездомность на спине, как улитка, мне совершенно всё равно, где совершенно одинокой быть, как писала велеречивая удавленница. Так что нужно уже, наверное, смириться, узнать имя моего булочника и прикормить соседского кота.

PS. В каждой здешней записи я оставляю маркёр, отмечая место и время. Это я написала на улице Шенкин в течение шабата. Я нашла для себя если не смысл, то практическое использование субботы: мне следует быть дома и пытаться его осознать.

По всем признакам это неудачная поездка – у меня стройка под окном, в ноутбуке померла материнская плата, и я не могу работать, а маленькая лейка не выдержала атаки тель-авивского пляжа и перестала высовывать мордочку, и вряд ли это будет гарантийный ремонт, потому что подвергнуть устройство здешнему песку – это всё равно что утопить. Ну и другое прочее. И тем не менее я выбралась с айпадиком на площадь Бялик, к бывшей мэрии с белыми колоннами, на бортике фонтана лежит волосатая собачка и пялится на воду, а её хозяин терпеливо стоит рядом и ждёт, пока она насмотрится. Собачка нагляделась и ушла, а у меня случился очередной припадок умиротворения, из тех, которые подстерегают здесь там и сям. И, если что, это не оксюморон и не другое какое лингвистическое нарушение, потому что благость тут действительно периодически ударяет мягкой колотушкой по темени, успокаивая гостя города резко и надолго, так что он потом некоторое время слюняво улыбается и подволакивает ноги.

Подволакивать ноги особенно полезно на рынке Кармель, а я поначалу слегка нервничала, продираясь, глазея и запутываясь. А надо на самом деле тащиться, глядя впереди себя, к сыру, тогда пространство мгновенно организуется, хлеб и клубника окажутся справа, пахлава слева, но мы туда не смотрим, а идём дальше, и после сыра будет засахаренный имбирь в два раза дешевле, чем на углу.

Не знаю, как других, а меня этот город старит на двадцать лет, и я становлюсь пожилой дамой в тапках, здоровенькой и полубезумной, утратившей какой бы то ни было пафос перед актом выхода из дома и актами коммуникации. Не нужно играть в «соберись, тряпка» каждый раз, когда идёшь гулять или должна с кем-то поговорить. Достаточно нацепить какую-то обувь, прикрыть срам произвольным платьем и сказать подряд все слова, приблизительно подходящие по смыслу, какие вспомнишь.

И вот это у них – это всё «шумный Тель-Авив, который никогда не спит и живёт в бешеном ритме». Я как подумаю об этом, сразу начинаю мимимикать.