Бродский и судьбы трех женщин - стр. 11
Новый взгляд на мир – позиция или точка зрения, с которой поэт смотрит на жизнь или на смерть. На обратной стороне надгробия И. Бродского написано изречение Проперция: «LETUM NON OMNIA FINIT» – «Со смертью не все кончается».
Эти три элемента: свой язык, величие замысла и новый взгляд на мир являются необходимыми краеугольными камнями творчества любого большого поэта, где бы и когда бы он ни жил.
У русских поэтов, как показывает история, есть еще один критерий величия – трагическая судьба: или застрелили на дуэли, или сам застрелился, или повесилась, или погиб в лагере тирана, или был сослан в ссылку на родине, а потом был изгнан из страны на чужбину и отлучен от родного языка, что для поэта равносильно смерти.
Мандельштам говорил жене: «Чего ты жалуешься, поэзию уважают только у нас – за нее убивают. Ведь больше нигде за поэзию не убивают…» (Н.Я. Мандельштам «Воспоминания», книга 1).
Язык был для Бродского всем. Он любил язык, как слепой любит свою собаку-поводыря. Язык и был для ИБ и поводырем, и материалом, и орудием производства.
Часто задают вопрос: был ли Бродский верующим? Ответ прост: язык и был настоящей религией Бродского! Бродский боготворил язык, сотворил себе из него кумира и верил в него больше, чем во что бы то ни было другое:
«и без костей язык, до внятных звуков лаком, / судьбу благодарит кириллицыным знаком. / На то она судьба, чтоб понимать на всяком / наречьи…»
А Валентина Полухина сотворила себе кумира из Бродского, и он стал ее религией. Так ВП (вместе с ИБ) нарушила еще одну библейскую заповедь: «Не сотвори себе кумира».
Но одного языка для поэта мало, необходимо еще «величие замысла». Ахматова писала Бродскому: «В силе остаются Ваши прошлогодние слова «Главное – это величие замысла».
О чем бы ни писал ИБ, он всегда писал о Времени, а «Время создано смертью». Поэтому Бродский всю жизнь и выяснял отношения с этой «непредсказуемой дамой», от ранних стихов «Бессмертия у смерти не прошу» и до последних стихов «…небытия броня ценит попытки ее превращенья в сито и за отверстие поблагодарит меня».
Каждый человек, хочет он того или нет, думает «об этом», пытается сделать «отверстие в броне небытия» и заглянуть в него. Данте с Вергилием устроили нам пока только «ознакомительную экскурсию» по ту сторону бытия, проведя через ворота Ада, Чистилища и Рая. Направление их взгляда – из бытия в небытие, с этого света на тот.
Бродский же поменял направление взгляда: он смотрит с того света на этот: «Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря…». О таком новом «направлении взгляда» Бродского и его отстраненности от реального мира точно сказано в парижском журнале, на который ссылается Самуил Лурье в предисловии к «Письмам римскому другу»: