Бриллианты из Якутии - стр. 16
Немного покачались, осмотревшись у рекламы с грустной и тревожной царевной Лебедь, мы робко спросили у молодого человека, раздающего диктофоны, как бы нам совершить преступление и попасть на выставку, обойдя препоны.
– Подойдите к администратору, там, у кассы сидит. Она сможет ваши билеты перекомпостировать.
Мы опять вернулись к кассе. За стеклом в медицинской маске сидела дама с очаровательными глазами с длинными искусственными ресницами, нежной коричнево-золотой тенью и угольно-чёрной подводкой.
– Добрый день, – заворковали мы, – Вы не могли бы нам помочь? У нас куар-код заканчивается завтра, а мы так хотим попасть на выставку Врубеля!..
– Это невозможно, если у вас нет билетов! – металлический звон её голоса отдавал сталью.
– А может… – робко начала моя сестра, но была резко остановлена выразительным взглядом тщедушной юности.
– А нам мужчина там сказал, что вы можете… – я не успела закончить.
– Какой мужчина? – зарычала администратор, – покажите мне его! – Она привстала.
– Мы своих не сдаём! – выкрикнула я, как перед расстрелом, и мы пошли на постоянную экспозицию.
Передвигаясь от Кончаловского к Лентулову, от Гелия Коржева к Васнецову, мы периодически задавали (уже шёпотом) вопросы служителям в залах Третьяковки, можно ли просочиться в зал Врубеля незаметно, знают ли они такие места? – но каждый раз получали отрицательный ответ.
Только в самом конце одна из служительниц искусства из-под маски злобно ответила:
– Знаю такие места, да вам не скажу! – Её ненависти не было предела, из-под маски буквально вырывались языки пламени.
– Спасибо! Спасибо Вам! Вы очень добры, – запричитала я, – дай Бог вам хорошего мужа и детей!
Наступил глубокий ноябрьский вечер. Снежинки под порывами ветра неслись, закручиваясь в снежные вихри. Как смерчи, они поднимались к небесам, и казалось, что уже февраль громко воет в трубах. На мосту у храма Христа Спасителя не было ни души. Метель крутила зигзаги так неистово, что мы останавливались, чтобы спрятать лицо от снега. «Какашка» Фишера загадочно и одиноко заполняла набережную. В душе гнездилось современное искусство и особенно портрет академика Н.Ф. Гамалеи работы П.Д. Корина.
Тем более что только труд этого великого человека и его последователей спасал сейчас, в настоящее время, всех нас от пандемии века. Сидя на пуфике перед его пожилым и, я бы даже сказала, сердитым и задумчивым лицом, я не могла себе вообразить, о чём думал этот великий человек, когда его писал Корин. Перед моим взором проплывали последние годы трудных, трагических дней, унесших жизни многих, в том числе и моего отца, и моё дыхание кислородом двадцать три дня в 1-ой инфекционной, шестидневная реанимация моего сына… Видимо, вместо Демона и «Сирени» Врубеля мне суждено было попасть именно сюда и увидеть плотно сжатый рот великого учёного, дело которого сейчас спасает жизни людей почти на всей Земле.