Бриллианты для диктатуры пролетариата. Пароль не нужен - стр. 83
– Он сказал, чтоб десять миллионов деньгами, а остальные в ценностях. Половину – бриллианты и сапфиры, половину – золото, в браслетах, кольцах и монетах.
Прохоров выпил, подышал салом, рассмеялся:
– Ах, Тернопольченко! Якобинец! Сын Маркса! Каков, а?!
– Ты такой же, – сказал Сорокин. – Не лучше…
Будников быстро взглянул на Галю в кивнул ей головой:
– Пора. Я боюсь, он сейчас развалится… Иди, Галка.
– Ты это чего? – удивился Прохоров. – Я-то здесь при чем?
– При том… К стенке ставишь работягу, когда он хлеба уворует, а здесь миллионами вертишь – нет разве?
– Сорока, ты чего?
– Ничего… Я еще хуже, не обо мне речь…
Дверь отворилась без стука…
– Здравствуй, Сорока, – сказала женщина, сверкнув цыганской, быстрой улыбкой. – Без меня гуляете, мальчики?
– Это Роза, – сказал Сорокин, – знакомься…
– Ненахов, Константин, – представился Прохоров, мы тут, вас дожидаясь, немного позволили.
Галя взъерошила волосы Сорокину и ласково попросила:
– Миленький, пойди голову холодной водичкой вымой, тебе лучше станет…
– Пойди освежись, – хохотнул Прохоров. – Добром просим…
Сорокин быстро поднялся и вышел из комнаты.
– На брудершафт? – предложил Прохоров. – Давай, Розочка!
– Я финь-шампань не пью, я только легкое вино себе позволяю.
– Для первого раза можно рюмашечку крепенького – от него голову крутит, как в вихре вальса.
– У меня и с легкого кружится все в голове, Костя.
– Со свиданием.
Он выпил залпом полстакана коньяку, обнял Галю и жадно поцеловал ее. Она хотела было легонько освободиться, но он обнимал ее все крепче – руки у него были сильные, словно тиски. Галя уперлась ему кулаками в плечи, продолжая улыбаться, но только лицо ее побледнело.
– Не сейчас, Костя. Сейчас нельзя. Сорока войдет.
– Он заснет сейчас, – ответил Прохоров и, подняв Галю, понес ее на диван.
– Сорока! – крикнула Галя, чувствуя себя бессильной и жалкой с этим могучим сопящим человеком. – Сорокин!
Будников услыхал, как Галя жалобно закричала:
– Ой, пусти меня, пусти!
Будников на цыпочках выскочил из комнаты. Он увидел свет в уборной и шепнул:
– Сорокин, иди обратно в комнату!
Сорокин не откликался. Будников нажал плечом посильнее, дверь распахнулась, и он, не удержавшись, ввалился в маленькую уборную, и по лицу его ударили тяжелые ноги: Сорокин повесился на крючке – видимо, только что…
– Помогите! – продолжала кричать Галя. – Володя-а!
Будников распахнул дверь комнаты, увидел Галю и Прохорова рядом и крикнул с порога, ослепнув от ярости:
– Встань, скотина! Руки вверх!
С Прохоровым разговаривали трое: Бокий, Кедров и Мессинг. Прохоров сидел, свесив руки между колен, не в силах унять дрожь в лице. Отвечал он на все вопросы подробно, с излишней тщательностью, вспоминая детали, не имевшие никакого отношения к делу.