Бриллиантовый крест медвежатника - стр. 2
Завидев важную персону, подскочил стюард в куцем форменном пиджачке, похожем на фрак с оторванными фалдами, и, нимало не сомневаясь, что сия пара, конечно, едет первым классом, спросил только, показывая на два их огромных чемодана и дорожный саквояж:
– У вас какой нумер?
– Седьмой, – ответил господин и добавил: – Саквояж оставьте, я донесу его сам.
Не торопясь они прошли по сходням на борт, поднялись на верхнюю палубу, и коридорный с легким поклоном открыл перед ними дверь:
– Это лучшая каюта на всем корабле, уверяю вас.
Приняв от коридорного ключи и вручив ему рублевик, мужчина вошел вслед за дамой в каюту и закрыл дверь. Оба чемодана уже стояли в центре гостиной на ворсистом ковре, в котором ноги утопали по самую щиколотку. Гобелены на стенах изображали сюжеты из жизни греческих богов, мебеля все были красного дерева, а ножки им заменяли когтистые звериные лапы, весьма похожие на настоящие.
Женщина улыбнулась, провела ладонью по сафьяновой обивке канапе, плюхнулась в плюшевое кресло, почти утонув в нем, вскочила, подбежала к мужчине и чмокнула его в щеку. Потом упорхнула в спальню, откуда тотчас донесся ее голос:
– Савушка, посмотри, какая спальня!
Савелий поставил саквояж и пошел на голос. Действительно, в спальне было на что посмотреть: трюмо с туалетными столиками, хрустальная люстра, бронзовые напольные жирандоли в виде деревьев, на полу и на стенах – ковры, шелковая китайская ширма, образующая в дальнем конце спальни своеобразный будуар. Но главное – кровать! Огромная, она занимала едва ли не треть всего пространства комнаты. А над ней – розовый купол балдахина из легкой, почти невидимой ткани.
– Есть еще кабинет, буфетная и ванная комната с душем, – сказал Савелий. – Действительно, первоклассная каютка!
– Шесть ночей и пять дней! – воскликнула женщина. – Это же самое настоящее путешествие. Спасибо, что согласился вояжировать пароходом, а не поездом. А главное – что взял меня с собой.
– К вашим услугам, государыня Лизавета Петровна, – шутливым тоном произнес Савелий. – Считай, моя императрица, это наше свадебное путешествие.
Бряцнул звонкий колокол на пристани, и следом пронзительно и нервически долго заверещал пароходный свисток. Корпус парохода мелко задрожал – заработала машина, – и послышался грозный окрик капитана:
– Сымай сходни!
Вода за бортом закипела, пассажиры с палуб замахали провожающим их родственникам и друзьям батистовыми платочками, шляпами и картузами, и пароход стал медленно отходить от пристани.
Савелия с Елизаветой на палубе не было. Им не с кем было прощаться. Родители Савелия сгинули на сахалинской каторге еще при Александре Освободителе, а Парамон Миронович, его приемный отец, лет пять уже как отправился в мир иной не по собственной, но по чужой воле. Единственный, кто мог бы сейчас стоять на пристани и махать вслед уплывающему пароходу старой узорчатой тюбетейкой, был верный Мамай. Но старый слуга тоже плыл с ними на «Ниагаре», сидя на лавке в третьем классе, и угощался загодя припасенными в дорогу калеными яйцами.