Бриллиантовая пыль - стр. 19
По доброте душевной Вера Фёдоровна приютила свалившихся ей на голову родственников, помогла Людмиле устроиться на работу, а со временем выхлопотала для одинокой женщины с ребенком отдельную комнату в их же квартире, благо проживавшие там раньше соседи решили не возвращаться в Ленинград из эвакуации.
Так и жили они втроем. Леонида – своего племянника – Вера Фёдоровна любила самозабвенно. Фактически это она его вырастила и воспитала. Лёнина мать «служила в театре» (так Людмила называла свою работу в заводском Доме культуры, где она руководила самодеятельностью), пропадая там целыми днями и возвращаясь домой поздно. Кроме того, Людмила не теряла надежды устроить свою личную жизнь, что тоже отнимало немало времени. Поэтому все заботы о ее сыне не без удовольствия взяла на себя тетя Вера, хотя она тоже работала, врачом в поликлинике. Когда Леонид подрос, у матери появилась другая семья, а он так и остался жить у тетки, что, в общем-то, всех устраивало. Вскоре мать Леонида, заболев раком, умерла, и Вера Фёдоровна осталась единственным родным для него человеком. И так уж случилось, что к пятидесяти годам Леонид Андреевич вновь оказался вдвоем с тетей Верой в той самой коммунальной квартире.
На следующее утро после появления в квартире человека по фамилии Хайзаров сосед Коробов проявил непривычную для своего обычного поведения нагловатого «хозяина квартиры» суетливость. Несмотря на ранний час, он двумя походами в уборную и одним – в ванную комнату, проводил Леонида Андреевича на работу, порываясь, но так и не решившись задать своему соседу по коммуналке какой-то вопрос. После этого пенсионер долго и неуклюже, как однорукий за роялем, готовил на своей плите завтрак и провозился на кухне до тех пор, пока там не появилась Вера Фёдоровна.
– С добрым утром, – приветствовал ее сосед, растянув губы в улыбке.
В ответ Вера Фёдоровна сдержанно кивнула, посмотрев на изображающего доброжелательность Коробова с некоторым пренебрежением. Благодаря покладистому характеру она достаточно сносно уживалась с довольно разношерстной коммунальной публикой, однако к Василию Ивановичу относилась с откровенным презрением, считая его – и не без основания – социальным паразитом. Вредный пенсионер платил Вере Фёдоровне тем же, хотя одновременно он ее немного побаивался тем суеверным страхом, который недалекие люди часто испытывают перед медициной в целом и перед врачами в частности.
– У вас, я слышал, новый жилец появился? – то ли спросил, то ли констатировал Василий Иванович.
– Вероятно, – поджав губы, ответила старушка, водружая на плиту чайник.