Бриллиант мутной воды - стр. 33
– А уж как я перепугалась, когда она Беату убить пообещала! – квохтала бабуля. – Откуда только силы взялись, мигом на свой этаж взлетела.
Ага, наверное, решила, что сейчас дверь распахнется и разъяренная соседка, обнаружив на коврике прильнувшую ухом к замочной скважине Евдокию Петровну, надает ей зуботычин.
– Значит, последнее, что вы слышали, была фраза про убийство?
– Точно, – ответила информаторша и перекрестилась.
– Почему же вы решили, что это Беате грозят? Людей-то вы не видели, вдруг, наоборот, девушка будущую свекровь пугала?
– Э, милок, – напряглась старушка, – ну не совсем же я из ума выжила! Соображение имею, по голосу скумекала. Один бодрый такой, высокий, а другой глухой, с кашлем. Нет, пожилая грозила, да с таким чувством, меня аж до костей пробрало!
– Больше ничего не вспомните?
– Нет, милый, – покачала головой Евдокия Петровна, – убегла от греха к себе. Да, собака как раз залаяла. Бабы на секунду свариться перестали, так пес загавкал, ну я и подхватилась.
– У Беаты жила собака?
– Нет.
– Тогда кто лаял?
– Сама удивилася сначала, а потом докумекала: небось убийца с шавкой пришла.
Я встал, поблагодарил за чай, вышел в прихожую и, завязав ботинки, уточнил еще раз:
– Твердо уверены, что лай несся из квартиры Беаты? Может, у соседей песик «разговаривал»?
– Так у нас в подъезде ни одной собаки, – быстро пояснила Евдокия Петровна, – кошки здеся, а в тридцатой попугайчики. Идешь по лестнице, остановишься передохнуть, а они так бойко чирикают, прямо музыка.
Да уж, похоже, самое любимое занятие бабули – это напряженно вслушиваться в звуки, доносящиеся из квартир соседей.
На улице похолодало еще сильней. Подняв воротник, я порысил за угол дома. Интересно, каким образом Нора хочет оправдать Соню? На мой взгляд, и Катя, и Евдокия Петровна дали просто убийственные для Чуевой показания! Единственное, что мне непонятно, это откуда в квартире Беаты взялась собака и куда она делась потом.
Лоток с газетами стоял не у дома, а чуть поодаль, на перекрестке. Я подошел к торговке и, приветливо улыбаясь, спросил:
– Простите, вы Лена?
Женщина подняла голову:
– И чего?
Она походила на гору, вернее, на холм, низенький и толстый. Рост газетчицы почти совпадал с объемом талии. Неожиданно Лена стащила огромную варежку, на свет показалась маленькая, совсем детская ладошка, и до меня внезапно дошло: она не полная, просто из-за холода нацепила на себя куртку, а сверху еще натянула безрукавку из цигейки.
– Что вам надо? – шмыгнула носом продавщица. – Газету или журнал?
Чтобы расположить ее к себе, я вытащил сторублевую банкноту и попросил: