Бренная любовь - стр. 40

– На что? – Он все же исхитрился убрать колени под бардачок. – Нет, мое имя на слуху. К тому же, я не рок-звезда, мою колонку читают – люди вряд ли обрадуются, если вместо знакомого Дэниела Роулендса ее вдруг начнет писать какой-нибудь Гроуп Суонсонг. И потом, мне мое имя нравится. А вы свое меняете, когда заблагорассудится? Любопытно. Вы, часом, не шпионка?

– Шпионка? Что вы! Да и будь я шпионкой, вряд ли я в этом созналась бы. Нет. Просто мне нравится, как это звучит – «Ларкин». Иные зовут меня Ларк[13].

– Господи, это просто чудовищно.

Ларкин цокнула языком и хлопнула его по бедру. Он заулыбался.

– Ладно, слушайте: вам интересно будет взглянуть на эскизы, о которых я рассказывала? Эскизы Берн-Джонса к «Тристану и Изольде»?

– Спрашиваете!

Они петляли между машин, а он любовался мерцанием света на ее лице; в этом автомобильном море громадные грузовики и двухэтажные автобусы выглядели океанскими лайнерами. Да что автобусы, даже пешеходы из салона «миникупера» казались гигантами.

– Расскажете, как туда добраться?

– Я с вами съезжу. Как насчет завтра, вы заняты?

– Ларкин, я же в творческом отпуске. Я не бываю занят. А вы? Работа, важные встречи с новыми людьми?

– Я говорила, что не работаю.

– Чем-то вы должны заниматься.

Дэниел осекся и покраснел. Вот ведь пристал!

– Arcana imperii,[14] – нашлась Ларкин. – Это секрет!

Она хмурилась, глядя на сияющее месиво Кэмден-стрит: миникэбы и мотоциклы, павильон станции метро, наспех впихнутый между витринами магазинов с мультяшными барельефами на верхних этажах: «мартинс» в человеческий рост, великаний корсет, пронзенный громадными портновскими ножницами. Вдруг, без всякого предупреждения, «миникупер» затормозил и юркнул на свободное парковочное место перед двухэтажным домом Ника. Дэниел ударился головой о подлокотник, и Ларкин объявила:

– Заеду за вами завтра в девять.

Дэниел потер затылок и уставился на нее. Уходить не хотелось; хотелось еще поговорить. Тут он вспомнил про интервью и застонал.

– Нельзя ли попозже?

– Повторять предложение не буду.

– Хорошо, хорошо! – Значит, к черту интервью; Дэниел начал выбираться из машины. – Можно угостить вас завтраком?

– В девять утра? К тому времени я умру голодной смертью.

– Тогда пообедаем?

– Посмотрим. – Она повернулась к нему и улыбнулась. – Дэниел.

Он похолодел. Там, где сидела Ларкин, в воздухе повисли серебристо-зеленоватые блики: ослепительный изумрудный нимб. Дэниел охнул. Пальцы, которыми он сжимал ручку дверцы, взмокли: ручка будто начала извиваться, ее не было, она выскользнула, как минога из сжатой ладони. Он закрыл глаза, дрожа и борясь с дурнотой, а потом что-то маленькое и гладкое прижалось к его нижней губе. Он заморгал и…